Я сотню дней не называл тебя по имени. И стоя у твоей могилы социальных сетей, неловко молчу и переступаю с ноги на ногу. У меня всё нормально: как-то кручусь, где-то проигрываю, в чём-то одерживают хоть не сокрушительные, но всё же победы.

Мы ведь с тобой даже не встретились. Я, наверное, опоздал на троллейбус, в котором ты ехала. Год назад проспала на работу и взяла такси. Помню, как ты промчалась на красный, подгоняя водителя, на моём перекрёстке, чуть не сбив меня. И на поезд до Петербурга нам случайно дали билеты в разных вагонах, хотя мы должны были ехать в одном купе. Пару месяцев назад ты съехала со своего привычного веломаршрута из-за ремонтных работ, но приехала слишком рано. Я буквально через пару минут выкатил велосипед. И мы должны были врезаться, но не судьба.

Даже люди, ворующие из чужих копилок деньги, тоже порой счастливы. Быть может, не так, как проснувшиеся посреди ночи со спокойной улыбкой. И не так сильно, как те, в чьих глазах отражаются только сухие завтраки. Но, наверное, так же, как те, кому первый раз признались в любви.
И все эти люди мне говорят. Так много, что их голоса давно превратились в зудящий гул в голове. И я теряю абсолютно все шансы разобрать, кто из них прав.

Я на несколько минут замираю перед тем, как сказать что-либо. И именно в этот момент я вижу мир таким, каким он и является на самом деле. Всю его пустоту вмещает комната неправильной формы. Это помещение сложно было бы нарисовать или составить задачу для поиска её площади, но всё же попытайтесь представить.

Среди сотни других безумно скучных историй, поселившихся с недавних пор в моей голове, особо место занимает рассказ о мальчике, который ненавидит апельсины. И если бы я сейчас описал его, вы сразу поняли бы причину его ненависти. Потерпите пару слов.

Глава 2. Гостиный год

Жизнь регулярного постояльца не так уж и плоха: день за днём ты всё больше и больше привыкаешь к месту, как тебе кажется, временного жителя. В первые дни с опаской звонишь администратору, чтобы заказать кофе и овсянку, спросить настройки модема, потому что какой-то умник установил заводские, уточнить, до скольки работает местный ресторан. Но уже через неделю смущение пропадает: ты знаешь работников обслуживания, администраторы приветливо здороваются по утрам, а официанты всё в том же местном ресторане приносят ваше любимое блюдо.

Навязчивой идеей молодого человека, который сам себя называл исключительно Н, были цветы. Последние несколько лет он был занят только тем, что пытался избавиться от своего старого имени. Для этого переехал сначала в один город, потом в другой, а после и вовсе в другую страну. Для этого построил оранжерею, на полученные после смерти родителей деньги. Через дальних родственников оформил её, взяв с них слово, что они никогда не будут видеться с ним. Небесплатно, конечно, но это мало его интересовало.

Сегодня был его и только его день. Пожалуй, давно не было таких замечательных дней. Проснувшись чуть раньше будильника, преисполненный внутренней силой и вдохновением, он неспешно собрался на работу. Открыв только недавно купленный шкаф-купе, он решил выбрать самый торжественный из всех своих костюмов. Подобрав ярко-красную бабочку под чёрно-белый костюм, он посмотрел на себя в зеркало и решил побриться. Слегка проступившая щетина никак не могла присутствовать на лице сегодня. Пробравшись в комнату совсем незаметно, чтобы не разбудить жену, отыскал станок и пену для бритья.

Ветер не прекращался 6 лет.
Мы все давно забыли, что такое безветренность. Нам казалось, что он был всегда. И каждый из нас уже давно привык к нему. И каждый просто наблюдал, принимая его как данность. Я уж точно. Уже несколько лет я просто наблюдал, как ветер становится неизменной частью нашей жизни.
Я уже и не помню, в какой из дней он начался. Тогда нам казалось, что всё это какая-то дурацкая шутка. Пронзающий ветер. Тогда мы ещё говорили: «Пронзающей до костей». Сейчас мы всё реже говорим: «Пронзающий». Всё чаще отмахиваемся: «Ветер».

Никогда не думал, что когда-нибудь снова вернусь в то место, которое раньше называл домом.
Признавшись самому себе, понимаю, что слишком долго оттягивал этот момент. Момент возвращения. Для меня он слишком много значил, поэтому я и всё дольше и дольше откладывал его.
«Лучше бы некоторые вещи не менялись. Хорошо, если б их можно было поставить в застекленную витрину и не трогать».