19. Роковой лед. Глава седьмая

Глава 7

- Вот уж точно любимым делом можно заниматься в любое время года, - весело сказал Савелий.

- Это вы о чем, товарищ капитан? – недопонял Ладожский.

Савелий кивнул на ватагу мальчишек, лихо гоняющих мяч на утоптанной снежной площадке.

- А, - засветился широкой улыбкой Ладожский, - а я то подумал про работу.

- А нашей работой можно заниматься еще и в любое время суток, юморист. Но мне нравится твое отношение, - тепло отозвался Савелий, - пока не зашли, обрисуй-ка мне по соседям общую картину. Много опросил в тот раз?

- Прошел-то я почти всех, квартир пять-шесть если и осталось, только докладывать особо нечего.

Савелий вопросительно взглянул на собеседника.

- Все как один, - продолжал Ладожский, - хорошо отзываются. Жили, говорят, тихо, мирно. Натский посторонних домой не водил, а уж женщин и подавно. Заботливый отец был, все для дочери, и спецшкола с преподаванием на английском языке, и элитный клуб фигурного катания, и одежда по последней моде. Хорошо жили, в общем. Никто плохого слова не сказал. Думаете, есть смысл время терять, опрашивая остальных?

- Есть ли смысл, это мы с тобой с полной уверенностью скажем, когда до конца всех обойдем, - резонно заметил Савелий, - а время сэкономим, если разделимся. Давай-ка мне половину квартир из тех, что остались.

Ладожский назвал ему номера, и напарники разошлись по разным этажам.

Не успел Савелий дослушать очередной хвалебный монолог мужчины с квартиры напротив Натских, как его отыскал Ладожский. С ним стояла девушка-подросток лет четырнадцати-пятнадцати. Стройная, подтянутая, с круглым веснушчатым лицом и пробивающейся из под песцовой шапки рыжей челкой.

- Это подружка Натской, а еще они вместе на фигурное катание ходили, - поведал Ладожский.

Та кивнула, и по яркому блеску темно-зеленых глаз Савелий сразу понял, что ей есть чем поделиться.

- Но здесь она беседовать не хочет, просит машину ей показать, - пожав плечами, добавил лейтенант.

Савелий недоуменно хмыкнул и вышел в подъезд.

Втроем они спустились к машине.

- Ой, так это обыкновенный автомобиль, - разочарованно протянула девочка, - а я думала у вас патрульный, с мигалкой и решетками для бандитов.

- Мы оперативная служба, нас никто не должен узнавать, - подыгрывая девочке, таинственным голосом произнес Савелий, - понимаешь?

- О, так это еще круче! - засияло в улыбке симпатичное личико с солнечными веснушками на носу.

Они залезли в теплый салон.

- Я слышала, Лия и ее папа пропали. А что, их так и не нашли?

- Это где ты слышала? – спросил Савелий, у которого возникло ощущение, что девочка начиталась детективных романов и решила покрутить им мозги пустой болтовней.

- В нашем дворе все только об этом и говорят, да и в клубе тоже.

Услышав про клуб, до которого от дома Натских было не меньше получаса езды, Савелий сразу понял, что даже самый плохой детектив сразу бы догадался, каким образом информация туда просочилась. Решив больше не тратить время, он с акцентом глубокого разочарования на последнем слове серьезно произнес:

- Ты хотела что-то рассказать или нам показалось?

В его светлых голубых глазах отразились большие малахитовые озера. Взгляд девочки был вовсе не глупый и без праздно-любопытного выражения.

- Ладно, - махнул рукой Савелий, посчитав, что возможно поторопился с выводами, - тебя как зовут?

- Маша, Мария, - ответила девочка.

- Так уже и до клуба докатилось, ты, небось, рассказала? – спросил Савелий.

- Нет, я не рассказывала, честное слово, - клятвенно заверила девочка, хлопая длинными ресницами.

- Ну и откуда ты дева Мария взялась на наши грешные головы, - покачал головой Савелий.

- Ничего они не грешные, - с полной серьезностью произнесла девочка, - все вы на себя наговариваете.

- Святые еще скажи.

- Скажу, если меня выслушаете, - и не думая шутить, промолвила девочка.

- Хорошо, - сказал Савелий, - рассказывай.

- Когда ваш компаньон к нам зашел…

Савелий улыбнулся – слово то какое применила - «компаньон», да, видать начитанная девочка, но перебивать не стал.

…я на улицу одевалась, а у нас в гостях тетя Зоя из восемнадцатой квартиры и тетя Оля из двадцать второй, мамины подруги с работы. Поэтому я дома ничего и не стала говорить, мне бы потом от мамы влетело, что лезу во взрослые разговоры.

- А где твоя мама работает? – спросил Ладожский.

- В валютном магазине «Березка», - просто ответила девочка.

«Знатное местечко – подумал Савелий, - впрочем, в таком доме среди жильцов простого рабочего, наверное, днем с огнем не найдешь».

- Меня дедушка учил всегда правду говорить, - продолжила Мария, словно ей было не четырнадцать, а тридцать четыре и она делилась воспоминаниями далекого детства, - а они втроем давай рассказывать какой Николай Андреевич хороший, хоть и знают, что Лию он держал в махровых рукавицах…

- В ежовых, - поправил Савелий.

- Ну да, в ежовых, - согласилась девочка, - он даже на улицу ее почти не выпускал. Только уроки, книги и фигурное катание.

- А что в этом плохого, - вклинился Савелий, - тем более что она фигурное катание любила.

- Ага, как же, любила! Лие только потом фигурное катание стало нравиться, когда ее в пару с Игорем поставили. Он такой классный, я ей даже завидую. А до этого она каток просто терпеть не могла, так же как и свою спецшколу с английским языком.

И тут Савелий в подтверждение ее слов вспомнил о странности на фотопанно в комнате Амелии, которую до этого никак не мог понять. Ведь Амелия занималась фигурным катанием с четырех лет, а фотографии на стене были только с начала парных занятий. То есть не само по себе фигурное катание было главным для нее, а то, что в нем присутствовал Игорь, человек, в которого она была влюблена.

- Откуда ты все это знаешь? – спросил Савелий. – Она тебе что, сама рассказывала?

- Конечно, она мне сто раз это говорила, - не принимая никаких возражений, сказала Маша, - мы же подружки. А потом появилась эта красотка, и Николай Андреевич вообще строгий стал.

- Какая еще красотка? - недоуменно спросил Савелий.

- Не знаю, артистка вроде. Я ее видела один раз только.

- А все говорят к нему женщины сюда не ходили, - вставил Ладожский.

- Нет, я случайно их встретила, не здесь, а в парке, в Сокольниках, осенью, за концертной сценой, - пояснила девочка, - и даже немного слышала, о чем они говорили.

- Так-так, - Савелий с интересом подался вперед.

- Она сказала, что желает чего-то большего, и что он дочь любит сильнее, чем ее.

- Ага! - поднял брови Савелий.

- Да, говорила, что не надо пока ничего рассказывать Лие, потому-что она не поймет. И что он зря в парк пришел, их могут увидеть знакомые.

- А он что?

- Он ей признавался в любви и умолял немного подождать.

- Прямо умолял?

- Да, и вообще был какой-то странный, будто заколдованный как в сказке. Все смотрел на нее, смотрел не отрываясь. Я никогда его таким раньше не видела. Ведь он всегда такой строгий и важный.

- Интересно, немного подождать это сколько? – выразился вслух Ладожский, и у Савелия от этого простого, казалось бы, на первый взгляд вопроса промелькнула в голове чудовищная, но пока еще не развенчанная в своем праве на существование версия о детоубийстве.

Он вдруг подумал, что под словом «немного» можно подразумевать три-четыре года до совершеннолетия Амелии, а можно ведь и пару месяцев до ее гибели.

- Слушай, а могла Амелия покончить с собой? – глуховатым голосом, как бы между прочим, спросил он.

- Кто? Лия?! – удивленно воскликнула Маша. - Скажете тоже. Ни за что на свете.

- А из-за неудачного выступления в клубе, к примеру? – прощупывал Савелий возможные обстоятельства гибели Натской.

- Да ну, что вы, из-за этого расстроиться и пореветь могла, только и всего, - ничуть не сомневаясь, уверенно произнесла девочка.

Увидев такую однозначную реакцию, Савелий перевел разговор на другую тему.

- А что артистка эта? Как ее звали, не помнишь? – спросил он.

- Нет, Николай Андреевич ее называл «моя дорогая».

- А о чем они еще говорили? – спросил Савелий.

- Больше ни о чем, артистка сразу же убежала, и Николай Андреевич тоже ушел. И вообще они вели себя как заговорщики, особенно красотка все время боялась, чтобы их кто-нибудь не увидел.

- А ты молодец, наблюдательная, настоящий детектив! – похвалил девочку Савелий.

- Спасибо. А родители хотят, чтобы я фигуристкой стала. Нет, мне конечно фигурное катание очень нравится, но я мечтаю, как дедушка вражеских агентов обезвреживать. Он у меня знаете, где служил - в СМЕРШе, всю войну прошел, - с гордостью поведала Маша.

- Встретились родственные души, - засмеялся Савелий, - мой дед тоже там служил. Только СМЕРШа давно уже нет.

- А в милицию фигуристок принимают? – спросила девочка.

- Спортсмены у нас в почете, - ответил Савелий, взглянув на богатыря Ладожского, перворазрядника по греко-римской борьбе, а потом на Машу и с грустью подумал, какая она все-таки наивная и открытая эта Маша и как жаль, что Рита так и не успела родить ему такую же хорошенькую дочку или сына.