02. Между прошлым и будущим

- Да?! – распалялся Михаил. – А почему же тогда у вас телевизор «Самсунг» 1980 года выпуска? Сколько себя помню, мультики только по нему смотрел. А не вы ли подарили бате с матерью на свадьбу деньги, чтобы они купили польскую мебельную стенку? Вот спрашивается, зачем? Зачем покупали импортное втридорога, когда Советский Союз свое в изобилии выпускал? Почему мать старалась чаще купить себе и нам импортную одежду?
Дед молча почесывал ус.
- Молчишь? А я отвечу: потому что качество советской продукции было чаще г…! И дизайн топорный. Другого совпром предложить не мог. А всё почему?
- Ну и почему же? – повторил дед.
- Да потому, что не было в Советском Союзе толковых экономистов, которые могли бы сказать, что нужно было делать, чтобы советская продукция не уступала импортной.
- Милый, да откуда ж было взяться таким грамотным экономистам, коли до войны молодое советское государство рабочих и крестьян только на ноги вставало, голод 30-х годов пережило? А после Великой Отечественной из руин поднималась страна. Людям жить было негде, носить нечего. Вот планы пятилеток и помогли выстроить дома, одеть, накормить народ. Мы с бабкой твоей Антониной по тридцать пять лет в нашем колхозе отработали, сдавая государству норму молока, мяса, сена, картофеля. Каждый месяц в районной газете печатали, сколько чего каждый колхоз за месяц сдал. И стыдно было, если наш колхоз нормы недодавал. Работали не покладая рук, хотя дома свое хозяйство, и батька твой с сестрами мал был. Колхозы кормили всю страну. Не-ет, сынок, советская плановая экономика давала уверенность в завтрашнем дне. Мы знали, что страна на очередные пять лет будет обеспечена продуктами, необходимыми товарами. Мы, вот, в колхозе получали по пятьдесят рублей и могли купить, что надо было. Не за один, так за два месяца. Телевизор импортный колхоз подарил нам на серебряную свадьбу за добросовестный труд. Понимаешь?
Старик закашлялся.
- А сейчас что? – продолжал он. - Колхозы развалили, пахотные земли целиной заросли. Народ от земли отвернули. Крестьян-землепашцев не стало, одни токмо сельские жители. В магазинах, вона, продукты сплошь импортные, а цены на них … аа! - дед махнул рукой. – Если бы не свое хозяйство, не знаю, как бы мы с бабкой выживали на наши пенсии.
- Допустим, деда, - задумчиво согласился Михаил. - Двадцать лет страна зализывала раны войны, в массовом порядке производила самое необходимое. Но уже к концу 60-х СССР поднялся, начал развивать экспортные отношения с Западом. Почему Брежнев согласился тогда с Западом, что нам не стоит развивать собственное промышленное производство, а продавать сырье? Почему позволил посадить страну на нефтегазовую иглу, да еще привязал цены на энергоносители к доллару? Где были советские экономисты, чтобы просчитать последствия такого брежневского решения? Откуда растут ножки экономического застоя страны в 80-е годы, знаешь?
Дед внимательно слушал внука, думая, что сказать.
- Да все оттуда, - продолжал Михаил, - что советская плановая экономика качественно не менялась, по-прежнему массово штамповала безвкусный ширпотреб, страна жила в основном за счет долларовых вливаний. А потом вмешалась геополитика, цены на нефть и газ стали падать и … был СССР, и нет его! Была экономика, и нет экономики!
- А сейчас, что ли, лучше мы живем? – возразил дед. – Заграница нас кормит. Сами не в состоянии. В магазинах всё есть, только купить нельзя, не по нашим пенсиям и зарплатам. При советской власти достояние было народным, власть была народной. А теперича частная собственность, экономика в руках предприимцев. Кучка людей богатеет, а народ беднеет. С чем боролась советская власть, к тому снова пришли.
- А с чем она боролась? - поинтересовался Михаил.
- Да с тем и боролась, чтобы не было в стране богатых.
- А, может, надо было бороться с тем, чтобы не было бедных в стране? – иронично переспросил внук.
- Смейся, смейся, - с обидой в голосе сказал старик. – Советская власть боролась за то, чтобы все были равны. И каждый чтоб на своем месте работал на благо страны. От каждого по способностям – каждому по потребностям!
- Это ты о принципе советской утопии - коммунизме? – спросил Михаил, подавляя смех. – Да-а, потребности-то большими оказались, только вот способностей не хватило. Помнится, бабуля рассказывала, как Хрущев в 60-е годы твердо обещал, что через двадцать лет страна будет жить при коммунизме. Пришли 80-е годы – коммунизм, ау! Где ты там? Сильно бабуля разочаровалась тогда в «светлом будущем».
- Советская власть учила нас быть высоко моральными людьми, - запальчиво парировал старик. – Любить родину, работать на благо общества, быть верными принципам «Морального кодекса строителей коммунизма». Коммунистическая идеология сплачивала народ. С ней мы и фашистов победили. А сейчас что? Какая идеология в стране? Во что верит нонешняя молодежь?
- Сейчас, дед, в России нет государственной идеологии, Конституция не позволяет, – ответил Михаил. – Не знаю, хорошо это …
- Во-от, нет! - прервал внука старик. – Идеологии нет, не на что равняться, во что верить. Вот и получается, не верят нонче ни в бога, ни в черта. При советской власти человек труда был в почете. А теперича молодежь трудиться, особливо, на земле-матушке не хочет. Сплошь торгует, как ты там говоришь, деньги делает. За них и матку родную продадут. Такая теперь идеология?
- Зря ты так, дед, - возразил внук. – Есть, конечно, немало, кто вкалывать не хочет, вот и торгуют. Но не всем же землю пахать или у станка стоять. Нужны и хорошие управленцы. На кого бы человек ни учился, важно, чтобы он на своем рабочем месте пригодился, по-своему приносил пользу обществу. Разве не так?
- Ну, допустим, - согласился дед.
- Что касается государственной идеологии, то, пожалуй, и неплохо, что ее нет. В фашистской Германии была одна идеология, в Советском Союзе другая. Как показывает мировая история, со сменой власти очень часто менялась и идеология. Неизменными оставались вечные ценности – доброта, любовь … - Михаил на мгновение запнулся, подбирая слова. - Любовь к родине, к отчему дому, к матери, к женщине. А советские коммунисты в своей идеологии ничего нового не придумали. Их «Моральный кодекс» не что иное, как библейские нравоучения общинной жизни: люби, уважай, заботься о других, будь верен. Слизали коммунисты-атеисты христианские идеи, да еще надели на советского человека розовые очки «светлого будущего».
- Ну, так, стоит тогда веру нашу православную сделать государственной идеологией? – воодушевился старик.
- Нее, дед, - улыбнулся Михаил, - не получится. В стране живут и христиане, и мусульмане, и иудеи, и буддисты. А вот объединить народы России на основе общечеловеческих ценностей: любви, уважения, верности, патриотизма, сделать их национальной идеей - вот это, пожалуй, возможно.
- Вижу, вырос ты, сынок, грамотно толкуешь, - усмехнулся дед в усы. – Только много ли таких среди твоего поколения? Сомневаюсь я, что сумеете вы родину сберечь, отстоять от врага, как в сорок пятом. Мало в вас духа русского. Вот прадед твой был из большой семьи, четыре класса образования имел, в колхозе работал, от земли кормился. Пришла беда, ушел он в сороковом году на финскую воевать. Себя не щадил, бил финнов, потом фрицев, потому что знал, что за правое дело воюет, свой дом, нас с маткой защищает. И тебя, вот, мы назвали в честь прадеда. Много ли вас станет под ружье Родину защитить, жизни свои не жалеть? В какие руки страну отдаем?
Старик заметно разволновался.
- Помню я, дед, чье имя ношу, - тихо ответил Михаил, помешивая кочергой угли в топке. – И не забуду никогда.
На кухне скрипнула дверь, потянуло морозной свежестью.
- Баня готова, - послышался голос бабули. - Идите, мойтеся.