Злосчастная мороженка!

Первый месяц каждого лета – самый подходящий для прогулок по альпийским озерам. На старинном кораблике с красными, как утиные лапки, гребными колесами на боках и под мирное дыхание парового котла здесь можно бесконечно плыть от одного уютного городка к другому… такому же.

Следуя намеченным путем, вы можете запросто оказаться во Флюэлене. О, это богемное местечко! Заезжие знаменитости, судя по описанию туристических брошюр, толпятся там сотнями. Забавно, что я не застал это зрелище. То ли они задержались в пути, то ли по другой причине, но городок оказался тихим и спокойным, а потому очень милым.

Ничего приятнее, чем пешую прогулку по его узким улочкам, представить нельзя! Моя была именно такой и, поверьте, не предвещала эмоций больше, чем можно испытать, пересчитывая ласточек на проводах, слушая звон церковного колокола и созерцая облака, проплывающие в синеве полуденного неба.

Вернувшись на пристань, я обнаружил в запасе несколько минут до прибытия очередного парохода. Он, кстати, уже виднелся вдалеке, но никакой угрозы свободному времени пока не представлял. А вот мороженое в ближайшей лавке, которое, судя по красочной вывеске, обещало быть не только вкусным, но и вызывающе нежным, настойчиво захватило мое внимание.

Привлекательность клубнично-ванильной прохлады была обязана еще и жаркому дню, но генеалогия ее обаяния меня совершенно не интересовала. Я хотел мороженого. На подобные желания, как вы понимаете, всегда стоит тратить время.

Радостно улыбаясь продавцу, я получил в безраздельную собственность большущий вафельный рожок, полный чудесного лакомства, вместе с манящим запахом и ягодными ароматами. Душа воскликнула:

– Perfekto!

Я залюбовался приобретением. А упомянутый кораблик, тем временем, уже плескал колесами неподалеку и приближался к пристани неумолимо. Он вдруг издал протяжный, томительный зов, который в простонародье кличут пароходным гудком. Тут злое предчувствие впервые кольнуло сердце.

Я перевел взгляд на мороженку и жадно укусил…

Кораблик приближался. Я наслаждался прохладой.

Но! Чудный транспорт неожиданно быстро оказался рядом! Уже через минуту пригласили на борт. И… ай-яй! Мое шикарное угощение еще не лишилось и половины горки, что возвышалась над краем вафельного стаканчика. Беда!

И тут же возникла пугающая мысль. Мне показалось (безудержно фатально!), будто на корабль не принято подниматься с мороженым. Правила, по моему разумению, должны были это запрещать. По-моему, повторяю, разумению.

Вежливость переклинила в мозгу все шестеренки. Так бывает, когда все хорошо. Непременно ищешь (и обязательно, холера забери, находишь), чем все испортить!

Я покосился на рожок и… запаниковал. И алчно вцепился зубами в лакомство, пытаясь откусить побольше, словно хомяк в стремлении запасти на зиму дюжину лишних орехов. Тем временем лихорадочно высматривая в толпе себе подобных. Так нет же! С мороженым на борт никто не шел.

Безудержная тоска завладела мной. Торопливо глотая и проворно оглядывая пассажиров, я сознавал свое одиночество все острее. Господи, да яичной крошке в бороде у ирландца эта мысль об одиночестве не могла прийти в голову более неотвратимо.

А посадка-то заканчивалась! Душу рвали противоречивые желания, которым позавидовал бы Шекспир: «Мороженое есть иль ехать?!»

Это Швейцария – страна порядка. В конце концов, я покорился расписанию. Желание плыть обрело союзника – нежелание остаться, и пришлось двинуться к мусорному баку. Вы не представляете, каково это – расстаться с лакомым сокровищем. Муки сомнений терзали душу. И руку я, наверное, по самый локоть сунул в корзину, все не решаясь отпустить…

Мой восхитительный вафельный стаканчик, еще наполовину полный, канул в бездну пакета на набережной очаровательного городка, раскинувшегося в альпийских предгорьях прямо посреди Европы…

Таков истинный масштаб!

Превозмогая горечь утраты, с кислой миной прыгнув на борт аппетитно урчащего парохода, я покинул берег последним.

Пару минут спустя, освещенные солнцем живописные берега уже баюкали взор. Устроившись под навесом, я отрешенно наблюдал гладь озера, что мягко резала мир на две половины, отражая одну в другой, и печаль о потере стихала. Душевная рана затягивалась благодаря нежному бальзаму, который щедро дарили красота горного пейзажа и чистый воздух.

Так нет же! Впереди затаились новые испытания.

Совсем рядом скрипнула дверь салона. Так безмолвно входит только судьба, неся очередной сюрприз.

Прямо передо мной, на палубе неспешно возник божий одуванчик в образе милой старушки (да старушенции просто, чего греха таить!) с кошелкой в одной руке и огромным, свежим, чудесным… вафельным рожком мороженого в другой (ну, насколько я вообще успел осознать, пока разум не помутился от возмущения и не захлебнулся слюной от зависти). Остальное пронеслось, как бред больного.

Сюжет моей душевной катастрофы развивался стремительно. Старушенция присела напротив и поднесла (да быстренько так, не раздумывая) мороженку ко рту. После чего игриво причмокнула губами и небрежно сорвала костлявыми пальчиками бумажный фантик. Тот плавно пал к ее ногам. Бабуля вцепилась в прохладное желе своими, надеюсь немногочисленными и уж во всяком случае (пожелал я сгоряча) последними зубами.

Обида! Обида нахлынула жгучей волной. Кажется, именно в это мгновение у меня задергался левый глазик, и сделалось положительно нехорошо.

Я тоже человек – зачем скрывать. Мир потемнел, и в теплой пелене исчезающей реальности слышался лишь оглушительный звук жующих (надеюсь, что вставных) челюстей бабушки, виделся надменный торжествующий взгляд ее (наверняка обутых в линзы самого неприличного размера) глаз и доносился хохот окружающих, раздававшийся (уверен) на совершенно незнакомых языках.

И только один вполне справедливый, но лишний в этой ситуации вопрос, проплывая мимо, нечаянно задел край моего туманного сознания: «Где, черт ее задери, эта бабуля прятала злосчастную мороженку, поднимаясь на борт?!»

И, переполненный восхитительными впечатлениями прекрасного дня, я потерял сознание…