04. Сон в зимнюю ночь (16+)

Иван, хоть и не любил рыбных блюд, однако вынужден был признать, что уха удалась на славу.

Ему, как пострадавшему от щуки, положили щучью голову, чем немало его озадачили. Разбирать рыбьи головы молодой человек не умел, и Ерофей Фомич вдоволь поизгалялся над его неуклюжестью. Впрочем, несмотря на язвительные замечания лешего, еда показалась Ивану божественно вкусной. Так что, когда вся компания выбралась из землянки в морозную тьму, то дух его, находясь в молодом, выспавшемся и сытом теле, пребывал в прекрасном расположении.

Шли всё той же тропинкой, по которой Иван, стараниями лешего, сначала метался всю ночь, а затем, наутро выбрался из чащи.

На этот раз дорога оказалась вовсе уж короткой. Ерофей Фомич, нещадно фальшивя, затянул было "Белым снегом, белым снегом ночь тревожная ту стёжку замела...", однако едва успел пропеть полтора куплета, как уже и пришли. Нет, не на поляну, а к оврагу, на дне которого бил родник, давая начало ручью, покрытому теперь тонкой ледяной коркой.

Через балку — довольно, надо сказать, глубокую — был переброшен навесной мосток, а сразу за ним, почти на краю обрыва, среди леса возвышался добротный, но не лишенный изящества дом.

Цокольный его этаж, аккуратно сложенный из природного камня, венчал деревянный сруб. Тепло светившиеся окна обрамляли резные наличники, и такая же, в виде растительного орнамента резьба украшала столбы невысокого крыльца. К нему, прямо к ступенькам вела от мостка короткая, расчищенная от снега дорожка. На самом же крыльце гостеприимно горел зелёным светом необычный фонарь — свеча, поставленная в бутылку с отколотым горлышком.

Иван не стал гадать про обитателей дома. И, у спутников своих спросить не успел — слишком быстро вся компания, миновав мосток, оказалась возле дверей. Леший, услужливо их распахнув, пропустил молодого человека вперёд. Подгоняемый любопытством, тот шагнул внутрь, и в следующую секунду... едва не лишился чувств — из полумрака на него кровожадно взирали два неописуемо отвратительных монстра.

Волна первобытного, ни с чем несравнимого ужаса накрыла Ивана с головой, придавив к полу так, словно все, от начала времён, страхи человечества вдруг разом обрушились на него. Ноги подкосились, и упав на колени, молодой человек, не в силах кричать, заскулил сведённым судорогой, перекошенным ртом обречённо и жалобно. К счастью, руки тоже не слушались, иначе бы Иван выцарапал себе глаза, лишь бы не видеть кошмара столь невыносимого, что и смерть казалась желанной, ибо избавляла от него.

Когда же стучащее пулемётной очередью сердце уже, кажется, готово было разорваться, ужас вдруг отступил. Волна схлынула.

Иван, жадно хватая воздух, действительно напоминал сейчас чудом спасшегося утопающего. Краешком сознания он уловил как хрипло причитает кикимора, и почему-то поминая взбесившихся обезьян, затейливо матерится леший.

Словно, всё ещё не веря в собственное спасение, молодой человек с минуту невидяще озирался вокруг. Наконец, придя более-менее в себя, он обратил внимание на двоих людей, стоявших напротив.

Людей?.. Да, пожалуй, всё же, так. По крайней мере, их человекоподобие было очевидным. Хотя тела их с головы до пят покрывала густая шерсть, а лица походили на обезьяньи, однако в глазах светился разум.

Оба были высоки. Первый, ростом поболее двух метров, обхватив голову широченными ладонями, сокрушённо ею качал. Второй же, или вернее — вторая, поскольку особенности фигуры позволяли опознать в ней женщину, виновато улыбалась. Причём, несмотря на внушительных размеров клыки, не возникало сомнений в том, что её гримаса — именно улыбка, а не оскал.

Никакого ужаса не осталось и в помине, зато ему на смену пришло возбуждённое удивление. Иван, конечно же догадался, кто перед ним.

— Йэтти! — воскликнул он.

Ерофей Фомич, до сего момента не перестававший материться, вдруг умолк и глянул на Ивана с укоризной.

— Ну, и на кой было нам голову морочить? Не знает он!.. Енти самые и есть, — леший с видом музейного экскурсовода повёл рукой. — Реликтовые гоминиды. Недостающее, так сказать, звено.

Поджав губы, он многозначительно помолчал и продолжил:

— Вон тот орясина, что повыше, это Ух-ё' Нилбежйыншартсиун. Можно просто Ух-ё, он откликается. А рядом супружница его Вау' Кюлготэтов.

— Можно просто Вау, — проворковала та приятным голосом, и молодой человек не сразу догадался, что голос-то звучит прямо у него в голове.

— Да-да, — продолжала, между тем, Вау. — Вы совершенно правы. Наш речевой аппарат абсолютно не развит. Мы можем издавать лишь несколько примитивных звуков. Зато, в процессе эволюции нам удалось развить способность к телепатическому общению. Согласитесь, это имеет свои преимущества.

— Это моя вина! — телепатически пророкотал басом Ух-ё. — Ваши спутники невольно экранировали Вас, молодой человек. Ваш мыслефон я внезапно обнаружил уже на пороге нашего дома. Запаниковал, и защищаясь нанёс ментальный удар. Инстинктивно. Мне нет прощения! Моя оплошность едва не стоила Вам жизни!

— Но ведь не стоила же! — Вау нежно погладила мужа по руке. — Успокойся, дорогой! Молодой человек невредим. У него поразительно устойчивая психика. Настоящий герой! Кстати, — глянула она на кикимору, — Не соблаговолите ли представить нашего гостя?

— Чего?! — захлопала та глазами. 

— Ваней его зовут, — ответил за жену Ерофей Фомич. — Иваном, стал быть. Это я его нашёл!

Снежные люди переглянулись.

— Не может быть! — удивился Ух-ё. — Какое замечательное совпадение!

— У Вас чудесное имя, Иван! — заметила Вау. — Но, любимый, — обратилась она уже к мужу, — Отчего ты не поможешь нашему гостю подняться и не проводишь его в дом? Я же, тем временем приготовлю всем нам бодрящего брусничного морсу.

При слове "морс", леший скривился и замахал на хозяев

— Идите уже оба! Мы сами и поможем и проводим. Ну, паря, слыхал? — спросил он, дождавшись пока йэти уйдут и рывком подняв Ивана с пола. — Морсу! Вот так-то! Ни самогончику, ни мясца тут не дождёшься. Они вагина... то есть, вегета... короче, травоядные. Оба. Как козлы, — леший вздохнул, прикрыл глаза, покивал головой и развёл руками. — Тупиковая ветвь...

Придерживаемый под руку кикиморой, Иван, всё ещё до конца не оклемавшийся, прошёл в гостиную. По крайней мере, именно так выглядела комната, в которой они оказались. Резная, потемневшая от времени, мебель: обеденный стол, журнальный столик, несколько стульев и стеллаж высотою до потолка, заставленный книгами. В углу уютно потрескивал горящими поленьями камин. Электричества не было. Его заменяли три керосиновых лампы, света от которых хватало, чтобы разглядеть висящие на стенах пейзажи и натюрморты.

Иван, хоть не слишком-то разбирался в живописи, однако, искренне восхитился картинами, и тем самым невольно польстил хозяевам. Как оказалось, рисованием увлекалась Вау, которая слушала отзывы молодого человека со скромной улыбкой.

Вообще, Ивану в гостях понравилось. Помимо брусничного морса, хозяева потчевали мочёной морошкой, печёными яблоками, земляничным суфле и орехами в меду. Все блюда были восхитительны. Ерофей Фомич, демонстративно морщился и плевался, но при том, уплетал угощения за обе щеки.

Сами же снежные люди оказались интересными и приятными в обхождении собеседниками.

Ивана, правда, сперва несколько тревожили их телепатические способности, однако Ух-ё развеял его опасения. Они могли читать лишь те мысли, которые он и без того собирался озвучить. И, не только по этическим соображениям.

На заре эволюции, как выяснилось, Homo sapiens тоже были сильными телепатами. Затем, однако, сказалась склонность человечества к агрессии — начались войны, появились враги, а от врагов лучше скрывать свои замыслы, заменив их словами. Так легче врать. Со временем люди научились выстраивать ментальную защиту. Настолько мощную, что взломать её под силу только очень опытному телепату, однако в этом случае, человек всегда лишался рассудка.

Йэти развивались в другом направлении. Неприемля не то что убийства, но и любого насилия, они вскоре сами едва не были полностью истреблены своими агрессивными собратьями.

Спасаясь от кроманьонцев, остатки снежных людей стали селиться в труднодоступных местах. Устрашающая внешность какое-то время оставалась единственным их средством защиты. Ненадёжным.

Всякий зверь бежит когда ему страшно. Всякий, кроме человека. Человек, даже убежав сначала, потом всё равно вернётся, чтобы убить свой страх. Уж до чего были страшными пещерные медведи и саблезубые тигры!..

По мнению Ух-ё, именно эта особенность, а вовсе не большой мозг, послужила причиной успеха человечества в борьбе за выживание.

Homo sapiens не терпит конкурентов, и йэти ждала бы участь мамонтов, не научись они к тому времени отводить людям глаза, а в крайнем случае внушать непреодолимый ужас. Именно под такой удар случайно попал Иван.

Постепенно люди забыли о своих родичах. Те стали сказкой, легендой. А, йэти не только преспокойно жили всё это время по соседству, но и, пользуясь ментальной маскировкой, частенько посещали человеческие города. И книги, и прочие атрибуты цивилизации в доме Ух-ё и Вау, кстати, оттуда.

Иван внимал рассказам своих новых знакомых с искренним интересом. Леший же откровенно скучал, а кикимора так даже задремала.

Разбудила её внезапно хлопнувшая дверь. Из прихожей в комнату ворвался холодный воздух, а следом за ним вошёл колоритнейший старик.

Впрочем, на возраст указывала разве что длинная седая борода, заправленная за широкий красный кушак. Зато, богатырское телосложение свидетельствовало о недюжинной силе вошедшего.

На его, отороченном белым мехом тулупе, да на шапке из такого же меха искрился иней. И, подобно инею, искрились из-под кустистых бровей его глаза.

Одной рукой старик опирался на массивный посох, а другую положил на плечо ещё одному йэти, что робко выглянул из-за широкой спины.

Этот снежный человек, в сравнении с другими, был невелик — метр шестьдесят, не больше. Увидав его, Вау поманила рукой.

— Иди скорее сюда, Нуи' Кирамшок! Поздоровайся с нашим гостем, — позвала она и обернулась к Ивану. — Это Нуи, наша дочурка.

Нуи присела в книксене, однако подходить не стала, а выскочила в соседнюю комнату.

— Стесняется, — виновато развёл руками Ух-ё. — Маленькая ещё.

— Ну, — пророкотал старик, — Доброго молодца-добровольца, похоже, сыскали.

Он грузно уселся на стул и воззрился на Ивана.

— Представляться надо?

Иван помотал головой. После лешего, кикиморы, русалки и целого семейства снежных людей, встретить в лесу под Новый год настоящего Деда Мороза было уже не удивительно. Иван и не удивился особо, однако, почему-то оробел.

— Вижу — узнал, — кивнул Дед. — Тебя звать-то как?

— Иваном, — ответил молодой человек сиплым от волнения голосом.

— О как! Ладно! Ну, а раз, Ваня, ты меня признал, скажи-ка, чего при мне не хватает?

Иван оглядел Деда с головы до ног.

— Мешка с подарками? — предположил он.

Дед Мороз поморщился.

— Мешок — символ, бутафория для театрализованных представлений. Желания в реальности реализуются естественным способом. Погляди хорошенько!

Иван пожал плечами.

— Ну, хорошо, — Дед хлопнул ладонями по коленям. — Попробуем ассоциативную память. Вставай на стул.

— Зачем? —удивился Иван.

— Давай-давай, лезь. Меня слушаться надо.

Молодой человек, хоть и ощущал себя идиотом, однако, не решившись перечить, забрался на стул.

— Читай стишок!

— Какой?!

— Да какой угодно! — махнул Дед Мороз.

— Черный вечер. Белый снег. Ветер, ветер! На ногах не стоит человек... Вспомнил! — Иван спрыгнул со стула. — Снегурочки!

— Верно, — согласился Дед Мороз. — Садись. Нету Снегурочки! Нету кровинушки моей! Нету внученьки! Умыкнули, родимую, силы лютые!..

Причитая с подвываниями он принялся раскачиваться на стуле.

— Да, кто ж такие-то? — возмутился Иван. — Кощей Бессмертный что ли?

Дед Мороз умолк и глянул на Ивана с сожалением.

— Хм... Похоже, переборщил я чуток с ассоциативной памятью-то, — пробормотал он.

— Не, Дед, — подал голос леший. — Это добрый молодец нам весёлый такой попался. Шутник. Он у меня и про Бабу-Ягу интересовался.

— Ну, просто, — промямил, смутившись, Иван, — Обычно Кощей киднэппингом занимается...

— Ты ещё Змея Горыныча вспомни! — укорил, его Дед Мороз. — Посерьёзнее надо быть, молодой человек. Мы не на детском утреннике. А, неприятель, между прочим, тебе хорошо известен.

Иван, хотел было воскликнуть: "Имя, сестра! Имя!", однако лишь спросил коротко:

— Кто?

Леший встал со стула, шагнул вперёд, и скрестив на груди руки, хмуро глядя на молодого человека, произнёс, будто передёрнул затвор винтовки:

— Ку-клус-клан!

В наступившей тишине все уставились на лешего. Иван со щёлчком захлопнул отвалившуюся челюсть.

— Чего-о?! — решил уточнить он.

Вау, закатив глаза, терпеливо пояснила:

— Наш друг хотел сказать — Санта Клаус.

— Час от часу не легче! — выдохнул Иван. — Ему то Снегурочка зачем?

Присутствующие переглянулись.

— В том-то и заключается интрига. — произнёс Дед. 

— Всё дело в каке! — встрял леший

— В чём? — опять не понял Иван

— В каке. Которая у него, окаянного, колом.

Иван с надеждой глянул на Вау и та, вздохнув, перевела:

— Ерофей Фомич имеет в виду "Кока-колу".

— И он не так уж не прав, — подал голос Ух-ё, — В тридцатых годах прошлого века компания "Кока-кола", рекламируя свою продукцию, использовала образ добренького старичка с бутылкой. Психологическое воздействие рекламы оказалось столь сильно, что люди стали дарить детям подарки от имени рекламного персонажа. И дети поверили в него. Вера оживила картинку. Эльфы, будучи вполне реальным природным явлением, оказавшись в свите Санта-Клауса, в немалой степени помогли ему материализоваться. Однако, не до конца. Ему по-прежнему не хватает легитимности. Что делать? Не имея своей истории — изврати всеобщую, не имея своей культуры — укради чужую.

— Вот зачем ему Снегурочка наша понадобилась, — воскликнул леший, — А вовсе не затем, о чём ты подумал, похабник этакий!

— Да, я ни о чём таком и не думал... — принялся оправдываться Иван, но Дед Мороз его перебил.

— Проблема не только в этом. Желания сбываются и без Снегурочки, однако меркантильно как-то. Примитивно, грубо и однобоко.

— Про Инь-Ян слыхал? — спросил Ерофей Фомич

— Да, погоди, ты! — шикнул на него Дед Мороз. — Короче, Ваня, берёшься Снегурочку из полона вызволить?

— А, почему я?

— Больше некому. Нам в те края путь заказан. Вот йэти могли бы, у них там большая диаспора проживает, однако в силу природного пацифизма, сражаться, даже на стороне добра они не могут.

— Я ж уже неделю в лесу хоть какого-нибудь человека поджидаю! — Ерофей Фомич аж всплеснул руками. — А, тут ты сам на Заветную Поляну выходишь! Да к тому ж, и звать тебя Иваном!

— Далось вам всем моё имя, — пробормотал молодой человек.

— Э-э-э, не скажи! Оно конечно доброму молодцу и не обязательно Иваном быть, однако вытаскивать из неприятностей девиц у Иванов в традиции. Вспомни-ка народные сказания. Кто баб спасал? То Иван-царевич, то, как ты, Иван-ду...

Кикимора ткнула лешего в бок и досказала за мужа:

— То, как ты, Иван-не царевич. Так что, Ванюша, пособишь ли? Обещался.

Иван развёл руками. Действительно обещал, чего уж там.

— Куда идти-то?

— На Аляску, — ответил Дед Мороз.

— Почему на Аляску? Санта-Клаус же в Финляндии живет.

Дед Мороз вздохнул и покрутил пальцем у виска.

— Ага. А я в Великом Устюге.

— Ладно, — махнул рукой Иван. — На Аляску, так на Аляску.

— Вот и славно! — обрадовался Дед Мороз. — А чтобы легче было супостата обороть, дам я тебе с собою Меч-Леденец.

Он достал откуда-то из-за спины длинный сучёк, на одном конце, которого красовалась сосулька, формою похожая на петуха.

— Как захочешь привести его в боевую готовность — лизни.

Иван насупился.

— Не стану я петуха облизывать.

— Понятно, — проворчал Дед. — Добрый молодец у нас с понятиями. Ну, тогда просто подыши на него.

Иван кивнул, и вставая, сунул сосульку за пояс. Леший с кикиморой вызвались его проводить.

* * *