01. Лёнечка

Никто из нас, старшеклассников средней школы № 697 в «спальном» районе столицы не называл за глаза математика Леонидом Самойловичем. Только так: ласково и дружески – Лёнечка. Нет, были, конечно, отморозки, которые за спиной шептались: «жидок Бродский» и отпускали грязные антисемитские шуточки, но их в нашем классе не поддерживали, а ещё – всегда девчонки бросались на защиту любимого учителя, я – прежде всех.

Леонид Самойлович не был моей первой любовью, в ней должно присутствовать хоть что-то плотское, а я ставила этого человека на недосягаемую высоту, там он по праву и находился. «Луч света в тёмном царстве»? Да пожалуй, что в нашей школе именно так и было.

К старшим классам учиться в застойные восьмидесятые стало уже просто невыносимо. Мы, подростки, конечно, не понимали, что происходит вокруг, но задыхались ото лжи и прогнившей насквозь идеологии.

Были, были неплохие учителя, знавшие свой предмет, но диктат и прокачка мозгов напрочь отбивали желание посещать школу. Перед уроком английского надо снимать серёжки, потому что завуч, англичанка, считает: украшения – это недостойно советской девушки. Зато на НВП (начальную военную подготовку) лучше надеть прозрачную блузку, а под неё бюстгальтер-«анжелика», и замочек ненароком оставить расстёгнутым. Тогда есть шанс получить зачёт по признакам ядерного взрыва у отставного полковника Владимира Николаевича, в просторечии, полкана. Сильно пьющую биологичку лучше не раздражать, когда она с похмелья, а вот к директору и парторгу школы, двум природным казачкам и отменным стервам, нужно проявлять подчёркнутое уважение, иначе не видать аттестата зрелости с хорошими оценками и характеристики для поступления в вуз. Политинформации о коварных замыслах мирового империализма и сионизма… Замнём для ясности.

Потому что школу я несмотря ни на что любила. Сказать, что я училась хорошо – значит, ничего не сказать. Блестяще. Не для оценок, не для учителей – для самой себя, потому что нравилось, и всё! Вот интересно мне, хоть убей, почему же Пушкин, несмотря на дружбу с декабристами, не принял участие в Восстании 1825 года. Мне интересно – русичке Нине Ивановне удивительно, и по моим сочинениям она не только ребят к экзаменам готовит, а строит уроки, зачитывая их (сочинения) вслух. Нужно мне, в самом деле, докопаться, отчего Иван Грозный ненавидел Новгородское вече, и так ли уж оно угрожало целостности Московского царства. Историчка, милейшая Светлана Геннадьевна, вместе со мною, возможно, в первый раз в жизни задумывается над этой проблемой и ставит в дневник очередную пятёрку с плюсом. Но вот что мне плохо давалось, увы, так это точные науки. Нет, по ним у меня тоже были «пятёрки», но сути я не понимала, решая примеры и задачи по принципу подобия.

Пока в школу не пришёл новый учитель математики. Мужчина в советской школе всегда на виду. Весь педагогический коллектив обсуждает его возраст, внешний вид и семейное положение, подчас строит брачные планы. С Леонидом Самойловичем всё было глухо, как в танке. Он был молод, он был женат, и он был еврей. Незавидная партия. А ещё с первых же дней своего пребывания в школе Бродский заявил, что он отказывается от нагрузки классного руководителя, потому что пришёл в школу не собрания организовывать, а – учить детей.

И как же он учил своему предмету!.. Математика в исполнении невысокого лысого мужчины в крупных очках и мешковатом костюме – стала Царицей наук. Именно в исполнении, потому что преподавал Лёнечка артистично и эмоционально. Предмет не был для Бродского застывшей глыбой – но живой, занимательной, зажигательной вещью. Своим горением он заражал и тех из нас, кому было не всё равно, чем парабола отличается от гиперболы, где и как можно применить подобие треугольников, и зачем нужно экспоненциальное вычисление. Лёнечка динамично двигался возле доски, и обычно к концу урока на ней не оставалось ни одного чёрного пятна, а поверх белых разводов стёртого мела были наспех написаны новые формулы. Что за наслаждение было следить за ходом мысли этого человека! Ни одну теорему, ни один метод он не преподавал по учебнику. Если честно, мы учебники не раскрывали, а потом и вовсе перестали носить с собой на уроки. Любую теорему мы благодаря Лёнечке научились доказывать сами за три-четыре пункта, чертить графики стало любимейшим занятием, а уравнения превратились в увлекательный детектив по поиску коварных Неизвестных.