Шум, жена и скатерть часть 12 (18+)

(продолжение)

Такое решение тестя всегда казалось мне справедливым. Но сейчас, наблюдая, как она взасос целует моего вероломного товарища, я впервые подумал об этом с обидой. Значит, всё, что я делал и делаю для этого дома, не стоит ничего? Значит, со мной можно обойтись как с бездушной куклой? С болванчиком? Значит, главное для неё – это деньги. Я вспоминал о лучших моментах, прожитых нами вместе. И испытывал при этом… Не хочу говорить, что я при этом испытывал.

Оборудование выбросил в мусорный пакет. Вынес на улицу. С размаху кинул в контейнер. Стоял перед контейнером со смутным ощущением какой-то ошибки. Что-то не так. Выбросил? Нет, тут всё правильно: не собираюсь я больше снимать это кино. Одной серии вот так хватило. Интересно, что э т о у них произошло во время очередного преферанса. Рационалист Яшка. Совмещает, значит, гад, приятное с полезным.

И всё же что-то не так. Плюнул, пошёл назад… Ну, конечно! Кто-то ведь может вытащить и увидеть… Холодок по спине. А пакеты лежат глубоко. Вернулся в гараж, надел комбинезон – чехол от грязи. Когда вернулся, у контейнеров уже возился бомж. Он попытался было качнуть права, но я, видимо, так посмотрел на него, что тот почёл за благо не связываться. Пакеты все одинаковые. Нашёл, что нужно, только в третьем или в четвёртом. К нему уже прилипла какая-то мерзкая шелуха. Бросил всё в чистый пакет.

Уселся в машину. Куда? Сам не знаю, куда. Потихоньку порулил окольными путями. Машина привезла к Круглому. Пустые пластиковые бутылки, импровизированная шашлычница. Остатки от фейерверков. Тут иногда прибираются, но вряд ли чаще, чем раза два в год. Бросил пакет в кострище. Полил бензином. Всё, что терзало и мучило, начало плавиться. Потом свернулось и наконец спеклось в комок. Вот так мы с ним, с этим делом.

На озере ни единой лодки. По берегам ни одной удочки. Значит, клёва нет. Всё, что расплавилось, забросил подальше в озеро. Хулиганство, конечно, но там глубоко, и вряд ли кто будет нырять до дна. Присел на корточки. Вымыл руки, пахнущие гарью и бензином. Хватит переживать.

У меня появилось новое развлечение. Теперь каждое утро, пока Ирина в ванной, я проверял её смартфон. Занятие не сказать, чтобы больно уж приятное, но и не такое удручающее, как просмотр порнографических роликов с участием вашей жены. Сначала я только просматривал сообщения, а потом, пользуясь тем, что она в полной мере не владела своим гаджетом и, кажется, не собиралась им всерьёз овладевать, включил втихую диктофон и стал ещё прослушивать разговоры. Тогда я, кажется, впервые узнал, сколько времени проводила моя супружница за телефонной болтовнёй. К счастью, за утренним туалетом она тоже проводила немало времени, и я успевал не спеша ознакомиться с содержанием этих бесед. Собственно, основным их содержанием было бесконечное щебетание Ирины с редкими вставками с яшкиной стороны. Обольстительное, интригующее звучание её голоса и полнейшее отсутствие признаков раздражения в его кратких репликах говорили о том, что роман их находится на подъёме. Глупейшие же темы, затрагиваемые ею, нелепые капризы и абсурдные претензии, выдвигаемые кавалеру как бы в шутку и заставившие меня заочно краснеть перед приятелем за свою жену, вселяли надежду на то, что пик этих отношений не столь уж далёк. А там, разумеется, и спад не за горами. Всё-таки я знал своего приятеля получше, чем она своего любовника. Как ни крути, он принадлежал к моей компании, а в ней никогда особенно не почитали дур. То, что Ирка пыталась произвести на него какое-то сверхфантастическое впечатление, говорило о том, что она серьёзно увлечена. Это, разумеется, был для меня минус. Но в том, что благодаря этому она выглядела такой непроходимой дурой, какой в действительности никогда не являлась, был несомненный плюс. При этом раскладе от меня требовалось лишь не вмешиваться и делать всё, что в моих силах для того, чтобы её чувство цвело пышным цветом как можно дольше. И я старался. За столом заочно отвешивал этому паскуднику витиеватые комплименты, передавал несуществующие похвалы по его адресу, будто бы услышанные мною от мистических общих знакомых. Хвалил его удачливость. Профессионализм. Интеллект. Ирка была счастлива.


К сожалению, жизнь устроена так, что самые блестящие планы зачастую приводят к плачевным результатам. Не прошло и месяца, как диалоги моих любовников приобрели иной характер. Первым признаком стало то, что реплики Якова удлинились. В них стали затрагиваться более серьёзные вопросы. Правда, пока лишь общего, отвлечённого характера. О путях развития цивилизации. Об экономической политике правительства. О будущем отечественной медицины. О литературе и искусстве. На её тумбочке стали появляться незнакомые книги в ярких обложках, и однажды я всерьёз подумал о том, что эта парочка может реально наткнуться на нас со Стеллой на какой-нибудь модной выставке.

Переход к таким темам говорил о возросшем доверии Яшки к своей собеседнице. Благодаря этому и Ирина со своей стороны стала выглядеть не дурой, а совсем наоборот. Было видно, что их отношения поднялись на более высокий уровень. Краснеть за супругу я, конечно, перестал, но не могу сказать, что это прибавило душевного комфорта.

Однажды они в очередной раз говорили о медицине. С общей темы охраны здоровья беседа перетекла на вопросы материнства и детства. Когда речь зашла о различных аспектах беременности, Ирка неожиданно разрыдалась. Не пускаясь в объяснения, она прервала разговор, оставив в смятении сразу обоих -- как Яшку, так и меня. Несколько суток она уклонялась от телефонных разговоров и, кажется, от свиданий тоже. В кои веки увидал я свою жену в роли прилежной домашней хозяйки!

Я не спешил радоваться. И правильно делал. Потому как за эти дни выяснилось, что ей просто необходимо побывать в Новороссийске, чтобы поклониться могиле своей двоюродной тётушки, вдовы капитана дальнего плавания, похороненного там же поблизости. В доказательство из старого шкафа, что в подвале, был извлечён пыльный альбом, в котором мне указали на фото времён начала нэпа. На нём были милая девушка в трапециевидном платье с бантом на плече и великан в кителе, снятые на фоне нарисованного белым по чёрному крейсера.
Отказавшись от моего предложения проводить, она вместе с вещами впорхнула в свой автомобиль, который пообещала оставить на стоянке аэропорта, и сделала ручкой.

Я позвонил Яшке и справился, как насчёт «пули» в ближайшую пятницу.

-- О, старик! – ответил он сквозь легкомысленную автомузыку. – Ты представить себе не можешь, как я сожалею. Но увы! Лечу в Стамбул на конференцию по распространению новейших препаратов. Всемирно известные фирмы ломятся на наш рынок. Революция в фармакологии! Ты не представляешь, что нас ждёт в ближайшем будущем.

Я этого себе действительно не представлял. Именно поэтому когда Ирка, позолоченная черноморским солнцем, вернулась под семейный кров, с остервенением набросился на её телефон. Понятно, что самое главное мои герои уже сказали себе «промежду четырёх глаз». Но если темы, которые обсуждались на побережье, действительно важны, они неминуемо должны были получить выход и в телефонные разговоры.

Так и случилось. В ближайшие дни экзальтированная дама стала допытываться у моего гусара, что он решил. Это уже настораживало. Стало по-настоящему любопытно: что же такое он должен был решить.

Интрига сохранялась недолго: буквально на следующий день по приезде в их разговоре прозвучало слово «ребёнок».

На некоторое время меня покинуло любопытство, и я перестал слушать, о чём ещё они там треплются. Дело принимало неожиданный оборот. Ирка, которая и слышать не хотела о детях. Фифа, не пожелавшая напоследок порадовать внуками вдовствующего и уже не вполне здорового папеньку, которому обязана в этой жизни всем… Обо мне уж и речи нет: оба раза, когда я пытался было выйти на данную тему, это заканчивалось такой сценой, которая заставляла опасаться не только за будущее этой семьи, но и за мои репродуктивные способности как таковые.

И вот теперь она говорит о ребёнке.

Я снова прослушал эту запись. Яшка вёл себя как настоящий мужчина. Он виртуозно уклонился от прямых ответов – так, что даже она этого не заметила. Я прокричал бы ему «браво», если б знал свою супругу так же, как он. Или ещё хуже. Но я знал её не хуже и даже не так же, а гораздо лучше, чем он. И у меня были все основания с тревогой дожидаться развязки.

Все его ухищрения вскоре были раскушены, пережёваны и выплюнуты, и ему-таки пришлось объясняться.

Он даже не попытался заговорить о своём желании сохранить наше семейное статус кво – желании, которое у него скорее всего было, как почти у всякого мужика в таких обстоятельствах. Не попытался, сознавая бесполезность, а в данном случае – и возможную опасность такого разговора. Видимо, черноморское турне кое на что открыло ему глаза. Поэтому он начал сразу с номера второго – с материального положения. Он долго и выразительно живописал ей жалкое существование, которое в родимой стране влачат бюджетники вообще и медработники в частности. При этом использовал такие эпитеты и насытил картину такими мрачными красками, что даже я – тот, кому он однажды, забывшись, назвал сумму, которую имеет на посредничестве в распространении лекарств, -- готов был расплакаться. На Ирку, однако, это не возымело никакого действия. Она с присущей ей самоуверенностью заявила, что вполне способна сама прокормить с десяток таких бюджетников, как он, и даже если надо, то и заплатить отступные их жёнам. И выделила ему время для того, чтобы хорошенько подумать.

В таких случаях мужчина, подумав хорошенько, как правило заявляет о том, что любая форма альфонсизма для него неприемлема, как бы она ни называлась. Дальнейшая судьба романа при этом складывается в зависимости от характера партнёрши. Если она склонна к компромиссам, то роман может продолжаться сколь угодно долго, но уже на условиях, диктуемых мужчиной. Если же нет, то его неминуемо ждёт разрыв. Зная характеры моих подопечных, я ни на секунду не сомневался, что вот-вот стану свидетелем второго варианта. Я уже подумывал о том, накрыть ли праздничный стол дома или пригласить тесную компанию в только что открывшийся у нас фешенебельный ресторан «Приштина Сърб.» Как приятно быть хозяином и тамадой вечера, причину проведения которого знаешь только ты!

Я снова ошибся. Исчерпав время, отведённое на раздумья, мой бюджетный медработник с неожиданной дотошностью стал интересоваться деталями. Было видно, что он проникся сделанным ему предложением и готов обсуждать его всерьёз. Они самозабвенно плавали в жизненных планах, и даже без подсчётов было видно, что моё существование в эти планы не входит.

Ситуация заставляла подумать.

Я думал чуть более трёх суток, после чего встретился со Стеллой. Мы оформили с ней несколько документов, провели прелестный вечер, и наутро я на всех парах летел в Шанхай. Интересно, как он выглядит? Не бывал…

Это было во вторник. А в пятницу Стелла получила по электронной почте следующее сообщение.

Дорогая Стелла!

Я Саймон Боткин из Йоханнесбурга есть поверенный в делах Василий Коцюба скончавшийся месяцами раньше в приходе Сен Лазар. Я выполняю свой обязанность по отыску родственников и возможно детей Василий Коцюба по причине принятия наследства в сумме $ 200.000 от покойного. В записях Василий Коцюба имеет упоминание о своей родной сестре Оксана Коцюба остававшейся в эвакуации в России на дату его попадания в плен в 1944. По моим сведениям вы может быть дочь самой Оксана Коцюба и претендовать на всю сумму как на сегодня никем не заявлено. Для этого вы выслать на указанный адрес ваши документ а также $ 2000 для соблюдения необходимый формальностей.

Ваш Саймон М. Боткин.

Для меня по возвращении домой эта история вылилась ещё и в те самые пресловутые $ 2000, поскольку, по словам счастливой наследницы, было бесполезно даже показывать это письмо Якову.

-- Он миллион раз при мне издевался над такими письмами. Говорил: «Неужели существуют такие лохи, что посылают реальные деньги этим «адвокатам»? Ну, это уж надо быть совсем придурком!» И говорил, что у него папка «спам» скоро лопнет, переполненная такими письмами.

Сказавши «А» следует говорить и «Б». Я перечислил 2 тыс. долларов на указанный счёт от имени Стеллы, взяв с неё обещание непременно ознакомить супруга с письмом этого «адвоката» после того, как означенная в нём сумма «наследства» упадёт на её счёт. Очень хотелось увидеть его посрамлённую рожу.

За одним из последующих преферансов Яшка сообщил, что жена его получила «кое-какое наследство». Он сделал это так ненавязчиво, так непохоже на себя, что даже не все поняли с первого раза, о чём идёт речь. Собственно, с первого раза не поняли все кроме меня. И если бы я не продублировал всё это хорошо поставленным голосом, то он бы, пожалуй, зажал и обмывон.

Событие отпраздновали в том самом ресторане «Приштина Сърб.», и я играл там именно ту роль, о которой мечтал. С иркиного лица не сходила та счастливая улыбка, которая обычно порождает желание сказать: «Съешь лимон!» или: «Чему радуешься, дура?» И это было бы очень кстати, потому что после того вечера я уже не видел на лице супруги ничего подобного. Наоборот, она стала раздражительной, капризной и даже как будто подурнела.

Дошло до того, что она стала поговаривать о том, чтобы вернуться на работу, потому что «это сидение в четырёх стенах меня с ума сведёт». Такого с ней в течение всего замужества ещё ни разу не случалось. Налицо были все признаки сексуального голода. Поскольку в последнее время эта сторона её жизни реализовывалась без моего участия, следовало предположить, что их свидания с Яшкой либо съёжились, либо прекратились вовсе. Стало быть, на этот раз фокус удался, и было самое время занимать освободившуюся нишу.

Но что-то во мне сопротивлялось. Я с удивлением обнаружил в себе какой-то надлом. Я почувствовал, что совсем не хочу возвращаться в ту семью, в которой мне когда-то так нравилось. Что-то неуловимо ускользнуло, и было совершенно ясно, что навсегда. Может, виной тому теперь уже Стелла? Я представил себя её мужем и увидел, что не хочу с ней отношений больше тех, какие есть. Душа была пуста. Или сердце свободно. Или всё вместе… Одним словом, дожил.

Как явствовало из телефонных разговоров, отношения моих любовников развивались как нельзя лучше. Яшка был весь поглощён устройством собственной клиники и едва сдерживался, чтобы не нагрубить Ирке, когда та приставала со своими сантиментами. Было ясно, что о переустройстве своей жизни он теперь не собирается даже и думать. Ирку это бесило. Она по-прежнему могла содержать десять бюджетников, но после стелкиного «наследства» и открывшихся в связи с этим перспектив Яшка сконцентрировался на одном. Содержание девяти остальных его, кажется, совсем перестало занимать, чему я не мог нарадоваться. Было видно, что положение тайного любовника, да ещё без всякого материального подкрепления, тяготит его всё больше. Рано или поздно это должно было кончиться взрывом.

(окончание – по требованию)