Дом Левкоев. Часть 06 (18+)

Пришли мы раньше этого засранца. Наверняка завис еще где-то по дороге или зацепился с кем-нибудь языками. Кажется, он уже никогда не изменится. Он столько раз попадал в разного рода приключения, как хорошие, так и плохие. И всякий раз он ничему не учился. Как был наивным дурачком, так и остался. Кажется, зачем с ним возиться. Сам натворил дел - сам пускай и выкручивается. Но нет, нужно же вставить свои пять копеек, нам же не сидится. Одним словом, я постоянно разгребаю все дерьмо за этим маленьким мерзавцем. А он, после того, как я подтер его розовую попку, продолжает беззаботно жить, ходить по салонам, делать маникюр, педикюр, стрижку лобка. Скорее всего, я просто не могу его бросить, потому что знаю, что без меня он пропадет. Его жизнь закончится сразу, как я от него отвернусь. Несчастный случай это будет или еще какой счастный, но жить ему недолго останется. Я бы не сказал, что он беспомощный, словно младенец. Просто всю его жизнь его преследуют неудачи, и он не в состоянии решать серьезные проблемы. Я буду до конца жизни чувствовать свою вину, случись с ним что-нибудь. Помню, как еще в школе он затолкал себе в… О, а вот и он, притащил свой зад.

На Билли не было лица. Впервые ему не шел наряд: его белый костюм в черную полоску смотрелся так, словно висел на мешке. Или же его одежда просто не сочеталась с такой физиономией: дрожащие губы, руки, прижимающие кейс к груди. Казалось, что Билли вот-вот запихнет его в себя. Он был без шляпы, что тоже показалось странным. Он окинул нас с Джессикой прижатым от страха взглядом и, подойдя ближе, сказал:

– Мне нужно принять душ. Джонни, подержи.

Он ослабил хватку и протянул мне кейс с хреновой кучей бабок. Ну как хреновой. В какой-нибудь стране третьего мира на эти деньги можно было бы безбедно прожить лет пять, не меньше. В нашем же гнусном городишке – год от силы. И то, если повезет. В таких городах, как этот, если у тебя появляется крупненькая сумма, об этом узнают как минимум человек пять. Пять не потому, что на теле Иисуса было пять ран, нет. Я это к тому, что не с потолка взято это число. Действительно, если на руках оказываются деньги, то хоть один, да будет знать об этом. А этот один расскажет еще одному, а тот – еще двум. В общем, тебе не удастся скрыть это от других. И тебя либо убьют из-за денег, либо захотят иметь с тобой дело, чтобы потом выудить из твоего кармана как можно больше этих самых деньжат. И тут есть два выхода, чтобы остаться владельцев этой самой капусты: либо положить ее в частный банк (именно частный, так как в государственном от вас потребуют объяснений, откуда вы взяли столько денег, а частному банку все равно, ему главное получить деньги), либо ввести эти деньги в какое-нибудь дело. Тогда у тебя будет хоть какой-то шанс их сохранить. Второй вариант хорош тем, что удачно построенный бизнес будет приносить доход. Но есть и другая сторона медали: в этом городе почти каждый бизнес находится под мафией. Если не заплатишь, то лишишься всего. Застанешь свое кафе, мастерскую или книжный магазин в испепеленных руинах. И это не самое страшное. Скажем так, либо тебя будут иметь постоянно, но понемножку, либо тебя отымеют всего один раз, но этот один раз будет такой, что ты запомнишь его на всю жизнь и вряд ли захочешь когда-нибудь испытать это снова. В общем, тут либо одно, либо другое.

В полицию по известной причине обращаться бесполезно. Она на короткой руке с мафией и не лезет в дела такого рода. Все улики невероятным образом исчезают, свидетели отказываются от показаний или вовсе пропадают, дело вскоре закрывают. В общем, когда мафия предлагает дружить, лучше дружить. Что-то я разошелся.

Мы сидели с Джессикой на моей незастеленной постели и молчали. Не хотелось впутывать Джесс в эту историю, но иначе может быть хуже: неприятель может воспользоваться ей, чтобы выйти на меня. Из ванной доносился глухой звук душа. Что можно там так долго делать? Душ утих, последовали длительный шорох и копошение. И через какое-то время перед нами предстал Билл. Он не был уже так испуган и встревожен, как полчаса назад. Черт, он пробыл в душе полчаса. Твою ж суть, ох уж этот Билли.

– Теперь садись и рассказывай, как все было, – потребовал я у чистого и вкусно пахнущего Билли. Тот незамедлительно принялся исполнять мою просьбу. Слова его звучали уверенно, жесты выглядели убедительно, мимика была на высоте. Что-то в нем изменилось, что-то поменялось. Сложно сказать сразу, но в нем словно зародилась та уверенность, которой ему не хватало всю жизнь. Впервы я начал всерьез его воспринимать. Неужели он повзрослел? Неужели последние события воспитали в нем характер?

***

Если задуматься, все настолько мирское, приземленное. Все эти человеческие желания, поступки. Все это настолько бессмысленно. Мы все живем на крошечной пылинке в огромном блуждающем океане, состоящим из таких же соринок. Все эти высокопочтенные господа с высоко задранными носами, в джинсе, кожаных пиджаках и с самомнением. Все эти лживые политики, идолы, которым покланяются куча обезумевших фанатов. Каждый трус, каждый герой, каждый убийца, каждый добрый самаритянин. Каждая самоуверенная религия кричит, что именно она обладает сокровенной истиной. Но религия не в силах поменять ничего, а только подливает масла в огонь, разделяя всех на верных и неверных. Все мы живем на одной планете. Человечество всего ничего у руля. Ну вот сколько? Тысяч десять-двадцать? Да хоть сто тысяч, но чего мы добились? Рушились и заново отстраивались цивилизации, приходили и уходили великие люди.

Но сценарий игры никогда не менялся. К чему мы пришли, чего мы добились? И все эти реки крови, которые пролились за все это время. Ради кого, ради чего? Только чтобы потешить самомнение очередного кровавого правителя, который возомнил, что он по какой-то причине выше остальных. Мы как были дикарями, так ими и остались.

Может, мы просто обречены на такую жизнь. Может, создатель специально такими нас сделал. Мы блуждаем в космическом пространстве, и никто нам не поможет. Господь не спустится с небес и не исправит все, если мы уничтожим свой голубой дом ядерным оружием, если мы обречем землю на медленную смерть, если на землю упадет метеорит. Мы умрем, умрем все. И никто нам не поможет, кроме нас самих.

Все наше позерство, все наши мысли о том, что мы что-то можем поменять, что мы имеем какое-то важное место во вселенной – все это так глупо и самонадеянно. Мы - ничто, мы - пустота. Погибни Земля, и вселенная не заметит, даже усом не поведет. Мы все живем на одной планете, и нам некуда бежать. Случись беда, мы все обречены. А человечество только подливает масло в костер вместо того, чтобы этот костер тушить.

Как тяжко мне знать, что столько всего происходит на Земле. Нужно подкинуть дров в камин, закурить сигару и поменять тему.

Ах да, Сатурн. Огромный газообразный и удивительный мир. Подумать только, огромный ком газа, который вращается вокруг той же звезды, что и мы. Колоссального размера грозы бушуют в его атмосфере. Молнии на Земле и рядом не стояли.

Шестьдесят два спутника имеет Сатурн. Конечно, они не все такие, как наша луна. Большая часть из них это огромные бесформенные глыбы, размерами с гору, но есть и крушлые, подобно Титану, Мимосу и Енцеладе. И это не менее захватывающие дух миры, со своей жизнью, со своей историей, со своими особенностями.

А кольца? Семь колец из ледяных и каменных обломков крутятся вокруг этой невероятно захватывающей планеты. Какой-то мыслитель времен Ренессанса заявил, что эти самые кольца – крайняя плоть никого другого, как самого Иисуса Христа. И что же этот благопочтенный идиот курил, дабы ему в голову смогла прийти такая сумасшедшая мысль.

Невероятно, сколько всего интересного крутится вокруг. А многие о таких вещах даже и не задумываются. Проживают свою жизнь, смотря телевизор и слушая попсу по радио. С ума сойти, кажется, я перевозбудился от таких мыслей. Мне нужно успокоиться. Так, где мой револьвер? Мне срочно нужно кого-нибудь пристрелить, а потом скормить его крокодилам.

Или чего это я, насилие подождет. Пора Тони кровожадному стать Тони миролюбивым. Вот, к примеру, зачем мне охрана? Парни стоят на ногах по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Это же наверняка адский труд. А если обувь еще неудобная, то такая работенка сравни семи кругам ада. Распущу-ка я всех по домам, ребята это заслужили. Да и к тому же, что я все время прячусь за спинами своих людей, словно боюсь кого-то. Если верить в худшее, то худшее и случится.

***

Солнце катилось за горизонт и начинали просыпаться уличные фонари – ночные проводники. Знали вы или нет, но у любого города два лица. Город ночью никогда не похож на город днем. И дело не в темноте, нет. Дело в самих обитателях этого города. Где все эти личности, которые выползают на улицы с приходом темноты? Они могут не бояться, их скрывает темнота. Они могут творить свои темные дела, проворачивать свои коварные планы. И я хочу воспользоваться этим даром.

Джессика сидела за рулем. Она была спокойна и собрана, чего не скажешь обо мне. Я же боялся и переживал, но не показывал этого. А вдруг не получится, вдруг у нас ничего не выйдет? Не столько я переживал за свою шкуру, сколько за Джесс. Она ведь в этом вообще не замешена. У нас есть только одна попытка, другой не будет. Билли же свалил в спа. Видите ли, у него после прошедших событий кожа потеряла эластичность, и ему нужно пройти парочку процедур, чтобы восстановить все. А я ведь на минуту подумал, что он стал серьезнее, повзрослел, а он как был хлюпиком, так и остался им.

Я закинул сумку в багажник, накинул капюшон на голову и сел в машину. Джессика нажала на газ. Вела она безжалостно и беспощадно. Обгоняя редкие авто, она чуть ли не вылетала на встречную полосу. Фонари проносились мимо с бешенной скоростью. А я сидел, вцепившись в ручку, и удивлялся двум вещам: во-первых, как она смогла выжать такую скорость с моей почти разваливающейся колымаги? А во-вторых, как в такой нежной девушке умещается и женская робость, и мужская сила, напор. Столько лет прошло, а я не перестою ей удивляться. По-моему, она стала бы киллером посерьезнее меня. С такой решительностью только такие дела и делать.

Я не хотел выходить из машины. Я знал, что как только встречусь с ним взглядами, то сразу выпаду в осадок. Все повторится снова, как в любой другой раз. Если я пожму его маленькую ручищу, то я и вовсе потеряю дар речи. Но этого допустить нельзя. Мне нужно держать себя в руках, иначе все покатится к чертям собачьим.

И все-таки это глупая идея, но другой нет, поэтому все и происходит именно по этому сценарию. Ну вот завалюсь я к нему, заявлю, что согласен быть его правой рукой и что дальше? Он похлопает меня по плечу, скажет что-то в роде: «Молодец, сынок. Я знал, что ты сделаешь правильный выбор. Сколько всего мы теперь с тобой сможем дел провернуть». Кто-то может сказать, что все это пустяки, и нечего тут трястись. Так вот человек, который это скажет, он либо идиот, либо храбрец. Либо храбрый идиот. Лично я знаю, чего опасаюсь.

Джесс осталась в машине и поехала к черному входу. Нужно, чтобы кто-то остался за рулем: вдруг Тони будет не в духе и придется рвать когти. Всего второй раз я захожу в его офис. Первый раз был, когда я вербовался к нему на работу. Обычно всю работу я получаю от информаторов, из уст жирного - очень редко, и это хорошо. Была б моя воля, я бы никогда не встречался с этой наглой мордой. Но жизнь такова, что если что-то произошло, то назад это уже не вернешь. И теперь мне приходится каждый раз неловко чувствовать себя в его присутствии.

Как же это глупо, черт побери. Я уже поднимаюсь по ступенькам на второй этаж. Если бы не Джесс, которая ждет меня снаружи с хорошими новостями, я бы, быть может, убежал как последний трус. Может, это и не по-мужски, но мне плевать, веришь? Да и кто ты такой, чтобы учить меня как нужно поступать. Вот дерьмо, я уже сам с собой заговорил. Ладно, приятель, соберись. Если все пойдет не так, ты просто его пристрелишь.

Что? Пристрелишь? Ты с ума сошел? Таких людей убивать нельзя. Или можно, но не тебе. Тебе проблем не нужно. Когда все это дерьмо закончится, нужно походить к психологу, пусть отучит меня разговаривать с самим собой. Но сейчас нужно сделать все правильно. И вот передо мной два амбала под два метра ростом и по метру в ширину. При виде меня, они расступились по сторонам и указали рукой на кабинет Тони. Похоже, они были осведомлены о моем приходе. Жирный ублюдок знал, что я приду к нему.

Я подошел к лакированной дубовой двери, постучался и потянул ручку вниз. Толкнув дверь, я сделал два шага в комнату и увидел причину моего частого сердцебиения. Он сидел в своем кожаном кресле и просто слушал, как потрескивают сосновые дрова в камине. Его было не узнать. В этом огромном кресле был не злобный кровожадный босс мафии. Это был мечтательный человечек, который уже не наводил на меня страх. Все мое волнение куда-то испарилось, как когда-то испарялась храбрость при виде его хитрых зеленых глазок и цепких жилистых ручонок. Пот не катился градом, мурашки даже и не думали пробегать по телу, а они любят резвиться по мне, когда я слышу металлический голосок Тони.

– Джонни, мальчик мой, ну чего же ты стоишь в дверях? Проходи, присаживайся, чувствуй себя как дома. Хочешь чего-нибудь? Коньяк, виски, русского белого?

Я не мог произнести ни слова. Только уже не из-за волнения и страха, как это бывает обычно, а из-за недоумения. Что происходит, черт бы его побрал? Он не должен быть такой. Это же жирный Тони, самый отбитый, мать его, придурок-мафиози во всей округе. Я отрицательно помотал головой.

– Я очень рад, что ты все-таки решился и пришел ко мне. Джонни, ты ни о чем не пожалеешь, верь мне.

– Добрый день, босс.

– Ну зачем же так официально, друг мой. Мы же не чужие с тобой люди. Ты мне как сын, конце-то концов. Вот ответь мне на такой вопрос: ты бывал когда-нибудь на море?

К чему этот вопрос? И должен ли он меня настораживать так, как настораживает сейчас? Откуда мне ждать подвоха?

– Нет, не был.

– И я вот не был. А говорят, там красиво. Знаешь, дружочек, я так устал от всего этого дерьма. Вот ты скажешь, что боссом мафии быть престижно и почетно. Ты и сам бы хотел быть на моем месте, правда? Конечно, правда, я по твоим глазам вижу, что это так.

Хорошо, что Джессика заботливо впихнула носовой платок в карман моих засаленных джинсов. Иначе я просто-напросто залился потом. Я был в огромном недоумении. Меня пугает его гостеприимство и радушие. Ощущение игры, которую жирный устроил, дабы позабавиться, меня не покидает. Неправильный шаг – и я уже лечу кормить крокодилов. Или, может, зря я паникую?..

– Так к чему это я веду. Понимаешь ли, если долго чем-то заниматься, то рано или поздно это начинает надоедать. Неважно, что это: шитье, мойка машин, убийства или написание рассказов. Так вот, быть боссом тоже может надоесть. Позволь пригласить тебя присесть?

Звериным рывком жирным Тони вскочил с кресла и тут же превратился в медлительного старикашку. Элегантным движением руки Тони указал на диванчик, который уютно расположился между двумя до отказа забитыми книжными шкафчиками. Я выпрямился в ногах и с глупым лицом (мне так казалось в тот момент) последовал к этому самому диванчику. Из камина доносился треск сухой хвойной древесины. Смолистый запах перекликался с ароматом крепкого алкоголя и едва уловимым запашком, исходящим от маленького черного холодильничка, стоящего в дальнем углу комнаты. Упав на диванчик, я ягодицами оценил его мягкость. Он был весьма комфортен; я слегка погруз спиной в обивку. Жирный подошел к дивану, присел рядом и положил свою маленькую ручищу мне на плечо. О, черт…

– Я порядком подустал от этой работы, Джонни. Знал бы ты, сколько сил и энергии у меня уходит каждый день. Да и к тому же нужно постоянно все держать в своих руках. Стоит только дать слабину, и какой-нибудь негодяй всадит мне нож в спину. Мне даже некому довериться, понимаешь? Мне не на кого опереться, некому мне подставить плечо в трудную минуту. А иногда так не хватает именно этого. Ты скажешь, что у меня куча помощников в моих делах. Нет, это всего лишь жалкие пешки. Им только и можно, что доверить выполнять мелкие поручения. Таких можно найти сотни, тысячи. Но мне нужно больше, чем просто рядовые исполнители моих поручений, понимаешь?

Тони медленно переложил свою ручонку мне на колено. Он смотрел на меня таким взглядом, что мне становилось немного не по себе.

– Джонни, мальчик мой, я хочу оставить тебя за главного. И даже не смей отказываться, ты меня крепко огорчишь этим. Ну, чего же ты свинца в рот набрал, скажи что-нибудь.

А что сказать? То, что я в полной заднице? То, что я теперь на еще более коротком поводке, чем был? Страх сменился гневом. Обычно это чувство возникает до или после встречи с Тони. А когда я встречался с ним глазами, гнев и уверенность сменялись страхом и покорностью. Но сейчас все наоборот. Жирный сидит прямо передо мной, смотрит своими лисьими глазками прямо на меня. Как же хочется схватить пепельницу со столешницы и со всего размаха треснуть ей по его безумной голове. Но я себя сдерживаю. Один бог знает, каких нечеловеческих усилий мне это стоит. Я столько раз мечтал быть хоть на йоту посмелее и нашпиговать свинцом этого ублюдка, но страх застилал мне глаза, и я больше думал о том, как просто побыстрее вырваться из объятий его глаз. А сейчас вроде бы все сошлось как нельзя более кстати, планеты выстроились в линию, и мне просто нужно добавить три капли…..кхе-кхе…крепко приложиться кулаком по его угрожающего вида мордашке. «Ну же, сделай это. Размажь его по стенке, сверни ему шею, надавай ему тумаков, прикончи этого подонка», - твердил внутренний голос.

– Мне нужно в уборную, разрешите? – Не нашел ничего лучше, как сказать это. У меня будет немного времени обдумать свой следующий шаг.

– Разумеется, по коридору и направо.

Я вышел из кабинета и направился в туалет. Если бы я сейчас не вышел, я бы прикончил его той пепельницей прямо на том удобном диванчике. Зайдя в небольшое помещение туалета, я на всю открутил кран с холодной водой и обильно набрал ее в ладоши. Если бы у меня не было такого гениального плана, я бы даже и не сунулся вот так к жирному Тони.