Однажды ехал Насреддин
По старой Бухаре,
И в переплёт попал один
В зажиточном дворе:

Стряслась с хозяином беда,
Упал, бедняга, в пруд,
И Насреддин свернул туда,
Не посчитав за труд.

Вокруд пруда толпится люд -
Простые батраки,
Кричат и безнадёжно ждут
протянутой руки:

- "Ведь дело кончится бедой,
Скорее руку дай!",
Но, исчезая под водой,
Молчит упрямый бай.

В недоумении народ:
- "Утонет ведь, дурак!
Чего же руку не даёт,
Как будто рядом - враг?"

Но разве баи батракам
Чего-нибудь дают?
Лишь по протянутым рукам
с презреньем плёткой бьют!

Когда-то в городе судьёй был мудрый Насреддин.
Явился с жалобой к нему богатый господин:
- "Мой дом ограбил вор ночной. Я думаю - сосед,
Но доказательств никаких, что он воришка, нет.

Да и сосед-то не один, их несколько вокруг,
И соблазниться мог любой моим богатством вдруг.
Ему ответил Насреддин: - "Соседей пригласи
И палок, равных по длине, побольше принеси."

В затылке чешет господин: - "Ты их собрался бить?
А может надо их, сперва, хотя бы расспросить?"
- "Иди", сказал ему Ходжа: - "Не думай ни о чём.
Побольше палок принеси, увидишь, что почём".

Прослыл однажды Насреддин мудрейшим из судей:
Он на процессах до конца выслушивал людей,
И каждый жалобщик всегда оказывался прав.
Но как возможно так решить, законов не поправ?

Приходит с жалобою муж на скверную жену,
"Ты прав, любезный" - Насреддин ответствует ему.
Приходит с жалобой к нему сварливая жена,
"И ты права.", ответит ей. Довольна и она.

К нему пожалует батрак: - "Хозяин строг и скуп".
"Ты прав" - ответит Насреддин: -"Пришли его на суд".
Приходит бай: - "Батрак ленив!". - "Ты прав." - решит Ходжа:
- "Он не работает, и ты не платишь ни гроша".

Зашёл однажды Насреддин за хлебом в чайхану,
Купил лепёшку на обед, как водится, одну,
И чайник чая заварил чайханщик для него,
Позволить большего бедняк не может ничего.

У чайханы под шашлыком, шипя, дымил мангал,
Барашком свежим закусить прохожим предлагал.
С мангалом рядом, на айван, пристроился молла,
От аромата шашлыка кружится голова.

Снял тюбетейку Насреддин и, помахав над ним,
Кусочек хлеба откусил, вдыхая вкусный дым.
Так, не спеша, он смаковал нехитрый перекус
И с наслажденьем вспоминал давно забытый вкус.

Доев лепёшку, Насреддин собрался отойти,

Проснулся ночью Насреддин от тихих разговоров
И понял, что через окно к нему залезли воры.
В груди от страха у Ходжи затрепетало сердце,
И он забрался в старый шкаф, прикрыв плотнее дверцу.

Сидит внутри ни жив, ни мёртв, не смея шевельнуться,
А воры ищут по углам, что может приглянуться,
И, наконец, обшарив дом аж по второму кругу,
Решили уж махнуть рукой на нищую лачугу,

Но, уходя, наткнулись, вдруг, на шкаф в глубокой нише,
Шаги заслышав, у Ходжи забилось сердце тише.
В надежде взять хоть что-нибудь, воришки шкаф открыли
И, обнаружив афанди, с угрозою спросили:

Ходжа Насреддин — фольклорный персонаж, преимущественно мусульманского Востока, наделённый необыкновенной находчивостью и прикрывающийся маской простака и недотёпы. По одним легендам – это врун, хохмач, хитрец, набивающий собственную мошну за счёт разных легковерных простофиль. По другим – тихий деревенский дурачок, постоянно попадающий в нелепые ситуации, не сложившийся мулла, незадачливый муж, вечно голодный бедняк. По третьим – образованный человек, странствующий мудрец, символ свободолюбивого духа народа и бич властвующих.

По главной площади столицы,
За строем - строй, суровы лица,
Фашизм разбившие когда-то,
Идут советские солдаты.

Чеканят шаг артиллеристы,
Сапёры, лётчики, связисты,
И, наконец, за ротой - рота,
Шагает матушка-пехота.

Парад Победы продолжая,
На площадь танки выезжают,

Победу возвещая, красный флаг
Взметнулся над поверженным Берлином,
Застыл под ним разрушенный Рейхстаг
Чернеющей, дымящейся махиной.

Вокруг солдаты плачут и поют,
Сквозь смех пилоткой слёзы утирая,
И салютуют павшим, вверх стреляя,
И за живых сто грамм солдатских пьют.

Для них уже закончена война:

Атака захлебнулась: с высоты
Плюют свинцом стальные миномёты,
И как у заколдованной черты
У речки полегло четыре роты.

Ведёт противник яростный обстрел,
Погибшим нет числа на поле брани,
И отыскать живых средь мёртвых тел
Не может санитар, он тоже ранен.

Не вынести бойцов средь бела дня,

Мелькают шпалы, рельсов параллель
Иллюзией сошлась на горизонте,
Проснулся лес, вокруг шумит апрель,
Но о весне не думают на фронте.

Там жарок день и снег горяч зимой,
А летом холод смеживает веки
Солдат, убитых страшною войной,
Сердца погибших остудив навеки.

И в топке ненасытнейшей войны