За дедом Лукьяном водится дурная привычка – всюду носить с собой лопату. И никому не ведомо, как давно дед обзавёлся этим зловещим инструментом. Ржавчина проела лезвие почти насквозь и похожа на сетку кровеносных сосудов. Ржавеносных.

— Кто следующий? — хрипит дед Лукьян, вставая в очередь в магазине.
— А на кой тебе знать, кто следующий, дед? — удивляется проезжий человек с заспанными глазами, — За мной будешь. Я последний.

Дед живёт в посёлке, расположенном на большой трассе и часто заводит разговоры с незнакомцами в придорожном магазине:

Моего деда зовут Ефрем. Он видит будущее.

Бывает, по утрам он встаёт с постели, долго смотрит в окно и произносит:

— Видать, дождь прольёт.

В суете будних дней взрослым нет дела до разговоров старика. Они мечутся по комнатам с дитём подмышкой. Собираются выброситься в жизнь. Под конец этого буйства хлопает дверь и всё стихает.

Дед скрипит старым паркетом, идя на кухню. За окном занимается дождик. Серые уличные фигуры вздрагивают в удивлении: «Вот было солнце, а теперь дождь». У большинства из них нет зонтов, ведь они не видят будущее, как Ефрем.

В пригородных электричках часто встречаешь всяких странных людей. Здесь, в отличие от молчаливого метро, многие жаждут общения.

Я еду в вагоне, где народ наполнил собою все лавки, а кое-кто стоит у окон или курит в тамбуре, перебрасываясь короткими заметками о проплывающем пейзаже.

Сидя в тихом уголке, я наблюдаю за стариком, который разместился на лавке в центре вагона и то и дело обращается к своим соседям, а временами просто разговаривает сам с собой.

Я давно знаю его. Это Дед Егор. Ему 80 лет и судьба его нелегка. В основном, конечно, от несносного характера.

Вдоль шоссе среди заснеженного леса шагал мальчик лет 7-8. Вид у него был потрёпанный и уставший, ноги путались. Мимо по шумному асфальту метались безучастные автомобили.

Мне было всего 10 лет, когда прадеда Фёдора сбил насмерть грузовик. Фёдор был увлекающимся человеком. Совершал непредсказуемые поступки.

Ему как будто захотелось погонять голубей на проезжей части. Дедовская смерть, быстрая и неловкая, произошла у меня на глазах.

Деду Потапу было 75 лет. Он сидел на балконе, курил «Приму» без фильтра. На дворе замерзал ноябрь.

Из комнаты на балкон высунулась златовласая голова внука:

— Дед, погуляю пойду с пацанами.

Потап сделал последнюю крутую затяжку и пустил дым по седой бороде:

— Ну иди... а куда собрался-то?

— Да там две остановки на электричке. По городу походим просто.

— Просто? А чего разрядился как курица?

На внуке был свитшот с изображением Курта Кобейна и джинсы до щиколоток. Ему недавно исполнилось 15. Он ступил тапком на балкон и поёжился: