- Чего встала?! Разбуди ее! - голос пацана был ещё противнее, чем будильник.

- Да, Хозяин, - послышалось слева, и на моё лицо полилась ледяная вода.

Тогда Она была еще совсем не собой. Не ее голосом звучала любовь, в чужих волосах терялись знакомые руки. Другая, Она не боялась одиночества: каждый, кто был рядом, принадлежал ей, ведь тогда Она еще умела желать. Не свои глаза видели мало, но не ее разум больше и не требовал.

В прошлом Она, кажется, была водой - уходя, приносила страдания, возвращаясь, становилась незаметной. Иногда Она приносила смерть, но ее сердце всегда было ровно.

- Нужно больше свечей. Я не собираюсь проводить ритуал в темноте, -недовольно ворчал Хозяин. - Ленивые дармоеды. Я вас всех накажу!

Что ж, значит похищение не было сном, и все мои надежды на пробуждение в нормальной, привычной жизни оказались растоптанными маленькой ножкой белокурого садиста.

- А ты чего развалилась?! - кто-то бесцеремонно толкнул меня в бок какой-то палкой. - Давай вставай! Дрыхнет тут!

Забыта нежность рук,
И кровью по лицу.
Не бей, я не твоя –
Другому отдаю
Томленья тайных снов
И ночи у огня…
Забыта? Ну и что ж…
Я все еще пьяна…

Даже во сне я чувствовала, что на меня кто-то смотрит. Это жутко мешало: как будто киношные полицейские, требуя признания, слепят мне глаза ярким светом от специально принесенной настольной лампы. Только в данном случае свет выжигал не глаза, а нечто внутри меня, оставляя неприятное ощущение, будто ты не ты. А еще где-то слева, за ухом, начинала зарождаться боль. Сначала тихая и тупая, в считанные секунды она разрослась и опоясала голову тугим, пульсирующим обручем. Веки моментально наполнились свинцом.
Очередное утро не было добрым.

Накануне отъезда из деревни злополучной семьи, шел сильный дождь. Укутанная в одеяло, как в кокон, на родительской кровати спала Анюта. Последнее время сон ее был беспокоен, а по утрам девочка жаловалась на непрекращающиеся кошмары, главной героиней которых была та самая безымянная тётя.

То, что происходило последние две недели в летнем домике с крошечной верандой, иначе как сверхъестественным, назвать было невозможно. Измученные и не на шутку напуганные, родители Анюты после очередного такого непонятного случая в спешке начали паковать чемоданы. Они с легкостью готовы были оставить засаженный огород и уже закатанные банки в подполье, лишь бы убраться подальше от кошмара, объяснить который были не в состоянии.

Прошло уже два дня с тех пор, как у кикиморы появился свой тёплый и сухой угол. И теперь каждое утро она с наслаждением вдыхала домашний воздух, наполненный десятками различных ароматов, самым чудесным из которых, самым вкусным, был пряный аромат человека. Люди, живущие с ней под одной крышей, напоминали ей свежую выпечку, пышные булочки, которые только что вынули из печи: хочется взять их, подержать в руках, насладиться их жаром, а потом жадно съесть, но… эти булочки еще так горячи, что можно обжечься. Поэтому приходится ждать и копить аппетит.

Дорога до деревни не заняла много времени. Но, как бы сильно кикимора не желала обретения дома, всё же покидать знакомый и обжитой лес было страшно. Тяжелее всего было сохранять спокойствие и, согласно правилу, не оборачиваться назад, не смотреть на оставленные следы.