Девушку которая сидит через два столика от меня зовут Светлана. Она каждый день заходит в это кафе, перекусить, в свой обеденный перерыв. Среднего роста, тёмные волосы собранные сзади в хвостик, карие глаза, ровные черты лица. Как всегда в это время, к моменту её появления, я уговариваю вторую кружку пива. Она заказывает суп, минералку и кофе. Пока готовят еду, она курит, а я в это время отворачиваю свою похмельную рожу, чтобы не встретиться с ней взглядом. Какое-то время пялюсь через пыльное стекло на движущеюся биомассу. Затем иду за очередной кружкой пива.

Во втором отделении концерта играли какие-то парни, упорно косившие под The Clash. Мне становится скучно, и вся эта толпа псевдоинтеллектуалов начинает меня раздражать. Я иду за очередной порцией пива. Около барной стойки я отыскиваю свободное место и решаю побыть здесь. Некоторое время я убиваю на то, чтобы отыскать в толпе Веру, но быстро бросаю эту бессмысленную затею. Я не могу отличить её от десятка других девушек в этой толпе. Холодное пиво действует ободряюще, первую кружку я осушаю почти залпом. Заказываю вторую и стопку “столичной”.

1.
Всё началось с того, что в солнечный майский день, в небе над Москвой, белые барашки облаков собрались в хорошо читаемое слово - (цензура)…
Это было где-то в полдень, а уже в четыре часа по среднекитайскому времени из вестибюля станции метро “Арбатская” вышел молодой человек с небольшим жёлтым портфелем в руке. Одет он был в обычную одежду: рваные джинсы, футболку с надписью “Путин Вор” и чёрные кеды.

Гречнев смотрел на иссиня-чёрное июльское небо, обрамлённое россыпью звёздных бриллиантов. После нестерпимо жаркого дня, к вечеру воздух стал понемногу остывать - на улице стало хорошо и приятно. Игорь Савин сидел вместе с Аней и Кристиной на веранде дома, до Гречнева долетал их звонкий и уже хмелеющий смех. Дача Анькиных родителей находилась в Подмосковье и была окружена соснами, чьи высушенные за долгий и жаркий день ветви испускали приятный запах, который растворялся в вечерней прохладе.

1

Полина курила, уставившись в окно. Она наблюдала, за будничной серостью апрельского дня. Он, ушёл два часа назад, пока она ещё спала. Ушёл, тихо - не прощаясь. Полина уже почти не помнила его: ни имени, ни внешности. Она попыталась вспомнить, но не смогла. Несмотря на то, что ещё совсем недавно он был в ней, целовал её и оставил в Полине часть себя. Неизбежно и навязчиво накатывалась тоска. Полина докурила, и легла в ещё тёплую кровать, и почти тут же уснула.

Всепобеждающего счастья и всепрощающей любви оставалось на один разлив. Водка заканчивалась, денег не было, а вечер и не был даже близок к окончанию.
Никитин молча курил и смотрел в окно. Шмагин как всегда нёс какой то бред. Архипов упорно жевал остатки квашеной капусты. Я курил, старался не слушать Шмагина и не смотреть на Архипова.

Зимний лес был преисполнен молчанием, лишь изредка его нарушал одинокий крик ворона. Высокие старые ели, величественно и гордо возвышались к небу. Всё здесь было таким родным и таким близким. Каждый кустик, каждая веточка… Укрытый снежным покрывалом лес был похож на сказочную страну. Ася очень любила долгие прогулки по лесу, особенно когда с ней вместе гулял Евгений Александрович. Он был много старше, но её никогда и нисколько не тревожил этот момент. С ним Ася могла разговаривать абсолютно на любые темы, нисколько не стесняясь.

Вот, за окнами снег уж лежит.
И скоро зима, но это не ново!
И я очарован тем волшебством,
Которым нас одарила природа.

Птицы давно легли на крыло
И улетели в тёплые страны.
Осталось лишь одно вороньё,
Чёрной тучей висящей над нами.

Подводя итоги недельного запоя, и разбирая горы пустых бутылок, в сухом остатке получилось следующее. Дмитрий Анатольевич был увезён на скорой, с обострившимся приступом язвенной болезни. Потрясённый тем, что земной шар вращается вокруг своей оси Галилео Галилей, молвил “ – И всё-таки она вертится”. Стасик Жигулёв узнав это, всего лишь сломал нос Караулову, который осмелился сообщить, сей удивительный факт Стасику.

Я лежал раненный, в маленькой комнатке на Парижской улице. Прага пылала огнём, гремела взрывами, ни на секунду не прекращались выстрелы, по всему городу шли ожесточённые уличные бои. Мы честно и самоотверженно дрались с немцами, но были преданы руководителями восстания, на стороне которого выступила первая пехотная дивизия Русской Освободительной Армии. Восьмого мая остатки дивизии покинули Прагу, оставив раненных в городе на совесть победителей. Я остался один в этом охваченном огнём городе, моя война была проиграна.