С самого утра хожу по дому туда-сюда, словно неприкаянная. Настроение — ноль. Вроде бы и выспалась, и голова не болит, и, слава богу, простуды нет. Но…что-то свербит внутри, выхода требует. Заняться бы чем…

В комнате жарко, трубы горячие, дотронуться невозможно. Одного взгляда в окно достаточно, чтобы прижаться к трубам коленками, ощущая, как тепло через трико растекается по коже, вызывая приятные ощущения.

— Дыши… сильно дыши.

Чьи-то пальцы надавили на диафрагму и сразу же отпустили. Затем ещё раз. Воздух волной вышибло из лёгких, точно внутри прорвало плотину. Стало легче, барабанная дробь прекратилась, слух вернулся в норму.

Иголки не давали покоя, пришлось стащить с себя футболку и стряхнуть, а заодно пошлепать по спине, сметая остатки хвои. Пока проделывал эти несложные манипуляции, что-то в здешнем мире сдвинулось, поменялось. Я не видел что, но почувствовал. На первый взгляд — всё вроде бы на месте, хотя… нечто странное появилось на верхушке колонны. На вид очень похоже на птицу — кособокую, взъерошенную. Из-за отдалённости и то, что существо сидело ко мне задом, невозможно было точно определить, птица это или нет.

Этот портал не единственный, которой я знаю, но остальные находятся ещё дальше от моего дома. Некоторые аж на другом континенте. Ну не поеду же я ради них, скажем, на Алтай или Камчатку, или куда хуже — в Африку. Да и к чему дергаться, когда тут рядом есть.

Грусть-тоска меня заела
Стрекозою лето пролетело
Холодом вползла зима,
С хороводом снега как всегда.
Между ними осень где-то заблудилась,
А сегодня вдруг она приснилась.
Листьями багрянцево шурша,
Тихо в комнату вошла,
Листопадом желто-красным обняла,
Прошептала нежно-странные слова,
И растаяла в туманной мгле,
С рыжей кошкой на плече.
Камешки-слова во рту катаю,
А зачем и сам не знаю,
Смысла мне их не понять
Что хотела Осень мне сказать?

Тёмные, как безлунная ночь, волосы, укутанные ароматом жасмина; кокетливый наклон головы, словно бросающий приманку для страждущего, опьянённого любовью; взгляд из-под пушистых ресниц, зовущий, страстный, многообещающий; гибкий стройный стан, такой близкий, манящий, почти доступный; губы как алый бархат, тронутые улыбкой; грудь, как два бутона чайной розы, как два холма, хранящие загадку, тайну вечности…

Нет, не моё…

Сегодня прочитал в республиканских новостях: "В Татарстане увеличился средний размер взятки." Не, ну надо же, даже взятка идёт в ногу со временем! Подтянулась к средней зарплате, к средней пенсии, к среднему уровню потребительской корзинки. Хотя неофициально, она уже давно зашкаливает, иногда даже забегает вперед зарплаты.

Зато теперь официально признали!

Грустно.

Это был самый, что ни на есть, настоящий рыцарь. Доспехи вызывающе блестели на солнце, блики от них бегали по моей шкуре, стоило всаднику лишь немного пошевельнуться. Лошадь тоже была упакована в железо под самую завязку, в её глазах, еле видимых в прорезях, читалось стойкое желание сбросить седока.

— Биллингс… — он указал рукой вперёд и немного левее.

То, что я увидел, вмиг заставило забыть о дремоте — города, самого значительного по численности и занимаемой площади штата, больше не существовало. Знакомые развалины домов, подёрнутые плёнкой тумана, сизая хмарь над ними… но на правом берегу Йеллоустона какие-то мелкие, еле видимые строения, стояли целыми и невредимыми. Река неодолимой преградой встала на пути реггонов.

Было непонятно: то ли это фрукты, то ли ягоды, но вкус у них немного странный — яблочный с примесью груши, ананаса и ещё чего-то непонятного, аналогу земному вряд ли подберёшь. Но вкусно! По виду похожи на картофель, розоватые и мягкие на ощупь.