В конце года воеводой был объявлен набор мужчин в царскую армию. Барин, преследуя возвращение Суховых в неволю, договорился в общине, чтобы на службу взяли Игнатку. «Куда они денутся, потеряв работника? Вернутся. А для армии Игнатка подходит по всем статьям: возраст 28 лет, веселого нрава, хорошо слажен и имеет приятную внешность» – размышлял хозяин Болотов.

Холопствуя на барина, Прошка вечерами вырезал липовые ложки, ковши, а в воскресение Игнатка носил их на ярмарку, продавал. Вот и в этот раз октябрьским сумрачным днем он стоял на площади, разложив изделия на тряпице на земле.

Все случилось неожиданно, когда Маланья хлопотала у печи. Резкие, пронзительные боли возникли у нее в пояснице.
– Ой-ой! Матушка Лукерья, начало-ось, – громко крикнула она.
Свекровь была в сенях, услышав крики, быстро вошла в избу.
– Что, началось? Давай, тихонько иди на лавку, – она быстро положила на постель подушку, а под нее сунула кусок хлеба и шепотку соли. – Это чтобы в доме было богатство. Вот, ложись. Ну, вот и воды пошли. Скоро разродишься.

А час расплаты приближался. Надо же так, когда только успокоилась, нашелся человек, который подло испортил настроение. Вот, не утерпела мать, высказала:

– Ты Игнатка, стараешься вытащить семью из бедности, а твоя жена что вытворяет?

Маланья стояла у печи, готовила еду и думала о своей горькой судьбе. Какую же тяжелую ношу ей приходится тащить на себе. По сравнению с мужем у нее нет никаких льгот ни в работе, ни в отдыхе, ни в еде. Наоборот, она работала даже больше, а если случалось прогневать супруга, то приходилось и понести побои.

Степка походил около избы и опять вернулся к бабушке Лукерье.

– Бабушка, ты хочешь есть?

– Хочу, Степка, хочу. Я всегда хочу. Но где ее еду-то взять? Было время, когда мы ели досыта, – мечтательно вспомнила она о чем-то приятном.

На краю деревеньки в три двора стояла небольшая избушка с провалившимся в землю углом, маленькими щелями окон и соломенной крышей. Рядом примостилась конюшня для скота и сарай для дров. Здесь жила семья холопа, крепостного крестьянина, Прошки Сухого.

Утомившая людей жара отступила. Пришло долгожданное, спасающее все живое, ненастье.
В полночь, отправляясь ко сну, я открыл окно. Жарко и за окном, и в комнате. Никакого ветерка не наблюдалось. Однако вдали на небе появились робкие всполохи. Небо кратковременно вспыхивало, словно прожектором освещалось. Поначалу я так и подумал, но скоро это явление стало происходить чаще. Пришла догадка: «Там идет гроза». А вот и звуки грома долетели. Стихия двигалась ко мне.

Я шел, не торопясь, по тропинке возле детской площадки студенческого семейного общежития. На лавочках сидели женщины, дети играли возле них.

Неожиданно раздался пронзительный крик.

Наш дом отгородили от семейного общежития университета решетчатым забором, сваренным из горизонтальных и вертикальных стальных прутьев. Взрослым жителям не понравилось, а вот детворе пришлось по сердцу. Бывает, что дети сидят на заборе, как куры на насесте. Забор стал местом для различных детских игр и соревнований.