Скажи мне
Осталось только несколько минут,
Скажи мне на прощание два слова.
Все кончено. Рассыпался сосуд
Чего-то бесконечно дорогого.
Зеркала
В безмолвии зеркальных покрывал
Прошедшего мерцающие блики.
Какой огонь когда-то опалял
Немых зеркал сверкающие лики?
Был пышен или скромен туалет
Дурнушки ли, красавицы напротив,
И сколько ей минуло полных лет,
Не сбилась ли она при пересчете?
А может быть, там юноши двойник
Однажды мимолетно отразился,
И глаз ее разбуженный тайник
Цветами изумруда засветился..
Загадочно поблескивает гладь
Прохладного зеркального покрова.
Как много ты могла бы рассказать,
Как много неразгаданного снова!
Шифровка
Жил был бенгальский огонь. Он никогда не вылезал из своего целофанового пакетика, запрятанного в картонную упаковку. И только ждал момента когда же наконец наступит Новый год, и он засверкает во всем своем блеске, даря радость веселящимся. Давно уже ходили слухи по всему его месту обитания о том, что же это такое - «Новый Год». Бенгальский огонь все время слушал рассказы, долетавшие до него из-за пределов его крошечного домика. Так у него сложилась картина, что Новый год – это обязательно елка, гора мандаринов и салат «Оливье».
Осень
Проплывает дождливая осень
Мимо стекол обветренных рам,
Листопада цветистая россыпь
Тут и там.
Все уютнее ламп абажуры
Нависают над всяким столом,
А под лампами вьются амуры,
А под лампами все об одном
То и дело влюбленные пары
Разговоры неслышно ведут.
Разгорается осень пожаром
Там и тут.
Чудо
Жила была монетка. Она была очень мала, и почти ничего не стоила. Всюду, где бы она ни появлялась, в какой бы магазин ни заглядывала, ей указывали на дверь, добавляя при этом, чтоб возвращалась она только в присутствии своих одноплеменных. И чем они крупнее, тем лучше, казалось говорящим. Монетка всегда чувствовала несправедливость, ей казалось, что она сама по себе хороша, и представлять из себя нечто стоящее лишь в группе, в комунне, так сказать, для нее было унизительным. У монетки были свои особенности.
Полотно
Распахнутое полотно
Всей гладью, выстрелом наружу,
Одним рывком, стрелой послушной
К разливам лун обращено.
Как полнокровна эта зыбь
В его порхании надрывном
Навстречу яхонтовым ливням,
Влекущим тканевый изгиб.
Несметности ночных светил
Всегдашним спутникам нетленным,
Огням, светящим вдохновенно,
Посланцам чудотворных сил.
Когда бы каждая душа,
Как это полотно струилась,
Она б как ландыш распустилась,
Небесной легкостью дыша.
Соседи
ЛИЗА – тринадцатилетняя девочка
ЗИНА – бабушка Лизы, мать ее погибшего отца
НОРА – бабушка Лизы, мать ее погибшей матери.
ВЕРА – сослуживица Зины
Сцена I.
Зина, находясь на работе беседует с Верой.
ЗИНА: Я с самого начала предлагала, чтоб Лизка у меня жила. Нет ведь, не отдала, сама вызвалась выращивать. А теперь это дерьмо что? Мне разгребать? Она ж там у нее вообще не появлялась, один раз ушла, и с концами, под утро только явилась.
ВЕРА: Может, у подруги ночевала?
Ночь
Вьются в небе лихие санки,
Злой волшебнице, атаманке
Облегчая межзвездный путь.
Стиснул холод ее ладони,
В жемчугах ледяная тонет
С глянцевитым отливом грудь.
Свет
Алой мантией глянцевых вишен
Облачилась живая листва,
Сокровеннее, трепетней, тише
На Земле не звучали слова.
В нежном облаке лакомых гроздьев
Мы друг с другом, и бережный свет
В нас проник согревающей осью
Мелодичных и кротких бесед.
Пожелтеют ли зелени краски,
Спелых ягод сорвут ли плоды
Как и прежде останется ласков
Этот свет неземной красоты.
Дождь
По лезвию нетронутых дорог
Крадешься осторожною повадкой,
И что ни шаг - кругом чертополох,
Что ни порез - то новая заплатка.
Крадешься, и не знаешь сколько дней,
Столетий будет длиться эта лента
Перед глазами вражеских теней,
Проклятий от момента до момента.
Ты ищешь где бы воздуха глотнуть,
Вступая в схватку с истинностью сути
О том, как безвоздушен этот путь,
Исполненный невысказанной жути.
И падая, немедленно встаешь,
Но даже если встать уже не сможешь,
Все так же будет литься этот дождь
Небесным провидением по коже.
- « первая
- ‹ предыдущая
- …
- 4
- 5
- 6
- 7
- 8
- 9
- 10
- 11
- 12
- …
- следующая ›
- последняя »