Облетающих веток каскады
Хороводом кружат на ветру,
От осенней знакомой прохлады
Так светло на душе поутру.

А когда за окном вечереет,
И туманами полнится дом
Прилетают осенние феи
Колдовать над бумажным листом.

То нашепчут заветное слово,
То на что-то едва намекнут,
То бегут от намеков сурово,
Но и в этом движении новом,
Обреченного, полуслепого,
Столько самых счастливых минут!

Шепчет снежинка древесной коре:
«Станешь ли ты тосковать обо мне?
В жаркую ночь, утопая в листве,
В утреннем блеске мерцающих ливней
Хоть на минуточку только, скажи мне,
Вспомнишь о нашем с тобою родстве?»
Ей отвечала на это кора:
«Деточка, будет другая пора,
Сброшу твою надоевшую шубку,
Белого плена прилипчивый сор,
Будет тебе мой холодный укор
Лить пустоту из бездонного кубка.»
«Может быть, шубка моя и не греет,
Нет никого, кто любил бы сильнее.»
Так говорила снежинка в ответ.

Из немоты родился звук,
И был его мотив несложен:
Ботинка скошенный каблук
Свое тук-тук стучал прохожим.

Как Чук и Гек, как Гек и Чук
Два тука голосили эти,
Пока на звук не вышел люк,
Пока каблук тот люк не встретил

Резали-резали рыбный пирог,

Ей уголок, и ему уголок,

Каждому гостю достался кусок,

Вот ведь какое везение.

Рыбные-рыбные вы уголки,

Много муки, ах, как много муки,

Видно, повывелись все рыбаки,

Стало другим угощение.

Зеленый айсберг, чёрный хлеб,
И сыра белый слой
Один с другим танцуют степ
На блюдечке с каймой.

Когда бы айсбергом я слыл,
И чёрным хлебом стал,
Я б так же с сыром закружил,
Я б так же танцевал.

Ну а пока что кучеряв
Не как салатный лист,
Я говорю тебе: «My love,
Let’s eat this bread and cheese”.

Настала ночь, и день утих,
Сквозь щель оконную украдкой
Пробился к свету белый стих
С самим собой играя в прятки -

Так летом ловкий мотылек
Кружит под лампой то и дело -
Пролился мысленный поток
В тетрадный лист рукой умелой.

Еще не высохших чернил
Секундный блеск мелькнет и гаснет.
Пока ты свет не погасил,
Стих все точнее и прекрасней.

На площадке бликующей сцены
Чей-то женский прямой силуэт -
Афродитой из хлынувшей пены
Нам явился писатель, поэт.
Сколько грации в этой походке,
Благородства в изящных чертах,
Остроумия в каждой находке,
В каждой фразе сверкающий взмах.
Этих царственных жестов потоки,
Эти искорки в дивных глазах,
Эти меткие, меткие строки
Растворяются в наших сердцах.
А на шляпе роскошные перья,
На руках - переливы камней,
И мерцающих звезд ожерелья
Рассыпаются прямо над ней.

Жила была девочка. И любила повторять: «Я красивая». Но все ее друзья считали прямо противоположное: чего-чего, а красоты в ней, как ни старались, не замечал никто. Множество раз друзья пытались обнаружить где же спрятана эта самая загадочная красота. В каких таких шкафах или шкафчиках прячет девочка этот объект, и почему не показывает всем вокруг таким каков он есть во всем великолепии. Вот и любые встречные прохожие, продавцы мороженого и билетеры трамваев глядя на девочку пугались ужасно, требуя немедленного исчезновения с глаз долой.

Людвиг Уланд.
Мальва (перевод мой)

Снова я перед тобою,
Мальва! Тлен! Ужель цветешь?
Слился с жаркою тоскою
Надо мной весенний дождь.

Осень - вот твоя обитель,
Ты заката милый друг,
Неподвижности даритель,
Не цветов неслышный дух.

Был бы рад тебе, презревшей
Розы алой лепестки.
Гибнут мальвы белой, нежной
Страсти первые ростки.

Не к лицу тебе лукавство,
Буйный цвет весенних чад -
Светлой грусти постоянство
Дети осени хранят.

Все принимать с улыбкой:
Пол под ногами хлипкий,
Супа сухого пачку,
Ужин, обед ли, завтрак.
Конь по тетрадке скачет -
Пишет свободный автор,
Пишет свободный автор.