Уцелевшая мечта

(правдивый репортаж из Нормандии)

Я резко свернул с проселочной дороги и выехал на берег. Песчаный пляж, еще до полудня обнаженный отливом, растянулся далеко-далеко к горизонту. Шум трассы притих за кустами, вечерняя прохлада кралась за спиной, а в воздухе царил густой аромат морского дна. Темнело. Вокруг ни души. Можно приступать…

Утро дня промелькнуло незаметно. Сонный аэропорт, вялый персонал, медленный эскалатор. Кофе со вкусом картонного стаканчика, контролеры без тени любопытства, заученная улыбка стюардессы и – оп! – самолет в воздухе.

Под крыло уплывает Европа. Мой путь лежит на север Франции, где на безбрежных равнинах раскинулась вотчина древних викингов – Нормандия. И это не просто поездка. Это хладнокровное и неумолимое удовлетворение собственного желания. Я не мог бороться с ним дольше. Поэтому решился.

Скрип шасси на посадочной полосе прервал дорожную дрему и превратился в шуршание тысяч ног по переходам. Их сменил многоголосый шум толпы, застывшей у паспортного контроля, и вот уже свист весеннего ветра за окном автомобиля, а после гулкое шипение электровоза, отбывающего с вокзала Монпарнас. Поезд мчит к побережью.

Я с трепетом открыл багажник и осторожно, обеими руками, приподнял пакет. Его увесистое содержимое отозвалось глухим стуком. Время пришло. Оно всегда приходит. Пора признать, что даже самые заветные желания неизбежно сбываются…

После обеда в окне показался вокзал Кана. Времени на то, чтобы разглядывать красоты города не осталось. Быстренько перекинувшись с таксистом фразами, понятными во всем мире, я помчался дальше – в бюро проката авто. Смуглый парнишка внимательно перечитал бумаги, проверил номер заказа и сделал необходимые записи в журнале. Его попытки объяснить выгоды страхования я отмел твердым жестом обеих рук, и мы направились в гараж.

Молоденький «Пежо» рванул подо мной, как застоявшийся жеребенок. Я вильнул по узким улочкам и резко надавил на тормоз. Машина в недоумении взвизгнула и остановилась. Клочок бумаги, испещренный неразборчивыми каракулями, содержал все необходимые буквы, чтобы дать возможность навигатору найти нужное направление. Пощелкав клавишами и скормив электронике пункт назначения, я получил в ответ одобрительный писк. На экране загорелась карта и стрелка. Bon voyage!

Пришлось медленно двинуться в сторону скамьи. Тяжелая, потемневшая от времени доска надежно покоилась на двух опорах, глубоко врытых в сырой, плотный песок. Одинокая птица тревожно присвистнула где-то вдали и смолкла. Порывшись в кармане, я медленно вытащил нож. Литая рукоять приятно тянула кисть. В тусклом свете уходящего заката смутно блеснуло лезвие…

Французы ужинают после восьми. Помнить о правилах не только признак хорошего тона, но и твердая гарантия, что официант в ресторане не покрутит пальцем у виска в ответ на вашу несвоевременную просьбу подать бутылку вина и эскалоп с жареными креветками. Я строго соблюдаю правила. И выехал к трапезе заранее лишь потому, что требовалось заскочить на устричную ферму.

Хороший ужин – сочетание трех вещей: вкусная еда, приятное настроение и одежда. Первое очевидно, второе греет душу, а третье – дань этикету. Я оглядел серые брюки, смахнул пылинку с твидового пиджака, поправил бабочку и щелкнул начищенным до блеска штиблетом по педали газа.

Дорога не утомляла. Трасса в сторону Катантана – почти прямая линия, плавно огибающая древние поселения норманнов. Можно лениво рулить и вспоминать свой путь к океану…

А все дело в устрицах. Мне никогда не доводилось их пробовать. Да-да, не пробовал. Что вы смеетесь? У каждого свои недостатки. Сложные, поначалу, у нас были отношения. Если честно, – никаких. Рос я с бабушкой, а она рассказывала мало. Чаще пугала темнотой да худобой, поэтому первые сведения о ракообразных удалось выведать случайно. В возрасте не более трех годиков я притащил домой ракушку, найденную на пруду и спросил, можно ли это пробовать. Бабушка замахала руками, сказала, что такую гадость едят только «хранцузы» и выбросила находку. А случай-то – запал в душу. Родилось странное, но очень твердое желание когда-нибудь оказаться тем самым хранцузом. Желания детства – корни будущих страстей!

Следующее знакомство состоялось на уроке биологии. Правда ассоциаций с кашей, супом или компотом, да и вообще с едой, улитки не вызвали. Так и пролетела моя молодость, оставаясь в полном неведении относительно кулинарных чудес. Что ж удивляться: о фуа-гра в те времена писали только в сказках, а лягушачья ножка изредка упоминалась в анекдотах. Но я уже знал, что «хранцузы» обожают устриц, едят их сырыми, и считают деликатесом. Мой интерес приобрел ясные очертания.

И вот, переступив порог юности, я наткнулся в бульварном романе на восхитительное, яркое и удивительно сочное описание того, как главный герой лакомился устрицами. Господи, да как же вкусно и аппетитно было рассказано! Лимон и белое вино сопровождали ужин при свечах. А дело было в Нормандии. Глотая слюну, с восторгом перечитывал эту сцену десятки раз. Как изумительно, оказывается, в самом деле попробовать нежное мясо морских обитателей. Я окончательно загорелся. И захотел. И возжелал. Но, не размениваясь на мелочи – доступные рестораны, тут же решил добраться до берега северного моря и отведать устриц прямо там. Нигде больше. Ни мгновением раньше! Детская мечта превратилась в дерзкий план. В Нормандию, боже мой, скорее в Нормандию!

Когда первые эмоции схлынули, на небосводе моего кулинарного любопытства все еще сверкала яркая звездочка – заморское двустворчатое чудо. Значит, время пришло.

И вот, сегодня, наперекор расстояниям и бабушке, я мчался к мечте со скоростью сто миль в час и спешил так, что даже промахнулся мимо поворота. Настойчивый механический голос сообщил об ошибке, указал обратный путь и спустя минуту привел на скромную парковку возле пары прибрежных сараев. Отъявленный морской запах ударил в нос сразу, как я вышел из автомобиля. Что ж! Отступать поздно.

Мимо прошаркала группа высоких резиновых сапог, с утопающими в них рыбаками и охапками сетчатых мешков. Ребята приветливо кивнули. Значит, добыча где-то рядом. Дверь одного из сараев оказалась открыта и в проеме замаячила замотанная в платок деревенского вида тетушка, горстями раскладывая по коробкам какие-то странные штуковины. Ух, ты! Они.

Это были раковины заветных моллюсков. Как же все просто! Затаив дыхание, я бодро взбежал по ступеням и шагнул под своды хранилища. Боже мой, что тут творилось! Кругом сетки, ящики, коробки, банки и корзинки – каждая доверху набита устрицами. После оживленной торговли на ломаном французском и дружеских рукопожатий я выбежал обратно с огромным пакетом свежайших, долгожданных, крепко закрытых раковин и с ножом в кармане. Теперь к морю.

В голове пронеслись странные мысли. Неужели это конец? Неужели вот так приходит расставание с мечтой? Той самой, что лелеял многие годы, той, что появилась давным-давно и оставалась рядом с самого детства. Нет! Не может быть! Но реальность была неотвратима…

Звезды сошлись! Пристроив мешок с улитками на скамье, я уселся рядом и выбрал первую – покрупнее. Вдохнув свежего ветерка, с сердцем, что заколотилось нещадно и, отмахнувшись в душе от воспоминания: «такую гадость едят только хранцузы», облизнул губы и стал разглядывать деликатес. Пестрая плоская штуковина вовсе не подавала признаков запаха, вкуса и жизни. На всякий случай хорошенько обнюхав ракушку и постучав о скамью, я начал ковырять ее ножом. Хранцузы, говоришь? Поглядим! Но не тут-то было. Тупое лезвие только крошило панцирь, а ничуть не помогало. Я постучал еще разок. И еще. Сердце забилось сильнее. Снова поковырял со всех сторон. Никак! Да где ж у нее…

Взял еще одну. Та же история. Попробовал колотить рукояткой – ни в какую. Я огляделся в поисках более подходящего инструмента. Инстинкт подсказал искать камень. Под ногами оказался круглый осколок гранита. Пристроив на доске раковину и придерживая ее рукой, со всего маха, с отчаянием, грохнул валуном. Тот ловко скользнул мимо и… я взвыл от боли! Ах, ты ж, так раз так…

Не сдаваться! Тряся ушибленной кистью еще минут десять, скинув пиджак и рванув с шеи бабочку, я остервенело молотил по ракушкам, выуживая из мешка одну за другой и надеясь на «слабое звено». Они не сдались. Все, как заодно, устрицы и носа не показали из своих убежищ. Я стучал, ковырял и колотил. Наконец, порезал палец, закусил губу и в отчаянии смахнул со лба пот.

«Черт! Черт! Черт!» – заорал я в бешенстве. – «Точно хранцузы!» Как же мне в голову не пришло спросить о том, где они открываются. Как?! Я порылся в кармане и вытащил телефон. Сигнала не было. Все. Это конец. Судьба. Пришлось бросить камень в песок, улиток в мешок и без сил опуститься на скамью. Время ужина подошло к концу.

И тут, буквально через секунду… я бешено захохотал. Я хохотал громко, от души, почти навзрыд. А что еще было делать! Я чувствовал себя как отец Федор, по глупости запрыгнувший на Арарат. Идиотом с алюминиевой банкой тушенки в руке, который забыл прихватить консервный нож. Ребенком в попытке лизнуть мороженое сквозь витринное стекло. Слепой вороной, укравшей бриллиант. Дурак! Тыщи километров отмахал, бабочку напялил, штиблеты начистил и на тебе – остался как пушкинская старуха! – у разбитого корыта. Так та хоть у разбитого! А у меня и этого не вышло.

Ну, что вы смеетесь-то? Что смеетесь? Да, устриц в тот вечер я так и не попробовал. И пусть! В конце концов, это всего лишь повод, чтобы вернуться. Зато мечту сохранил. Вдруг бы все получилось? И что? Сделанного не вернешь. А тут, вот она, целехонька. Где еще найти такую?

В гостиницу я катил, все так же поругиваясь про себя, усмехаясь и надеясь, что еще не все потеряно. Впереди путешествие по Нормандии. А что может быть лучше надежды на новые приключения?

P.S. Для тех, кто не желает повторить мою ошибку, прилагаю адрес ресторана, где вы сможете без суеты отведать первоклассных нормандских устриц: 2, place Edmond Laquaine 50580, Portbail. Des Pecheurs.